— Вижу, что понимаешь. Но сейчас даже не это главное. Главное то, что в ближайшие дни в Ригу приезжает Власов, и не он один. По нашим данным, здесь соберется много больших чинов из Северной группы войск и из Берлина. Нас будет интересовать то, что они будут там обсуждать, и вообще любая важная информация. Понятно? А теперь самое главное для тебя, Горин. Станешь помогать нам — гарантирую тебе прощение перед родиной. Я свое слово держу. Все забуду — и твои побеги, и Киреевск, которого не было, — с ухмылкой сказал он, — и письмо, что ты прихватил у меня в кабинете. Кстати, где оно?
— Нету его, — огрызнулся Антон. — Растворилось в болотной жиже. Тогда, весной сорок второго, когда остатки нашего полка драпали за Мясной Бор.
— За Мясной Бор? — задумавшись, спросил Скопов. — Помню… Ладно, искать не буду. А о содержании письма — забудь. Этого тебе не надо. Меньше знаешь — крепче спишь.
После этих слов Скопов выключил свет и тихо открыл окно.
— Скоро я снова появлюсь, — сказал он, обернувшись, — и дам тебе канал передачи информации. Сюда больше не приду, не волнуйся. И без выкрутасов давай. Помни: я каждый твой шаг вижу.
Скопов отстегнул наручники и тихо вылез в темноту.
Антон остался в удрученном состоянии духа не столько от неожиданного посещения Скопова, сколько от известия о смерти профессора. То, что старик, который практически спас ему жизнь, приютив его, погиб в застенках НКВД, невероятно угнетало Антона. Он чувствовал себя прямым виновником его смерти — смерти своего учителя, покровителя и спасителя. Он корил себя за все, что произошло. Ведь если бы не его невнимательность по отношению к тому письму без штемпеля, профессор был бы сейчас жив, а он сам не был бы в тяжелом положении выбора. Это он виноват в его смерти, только он! «Будь бдительным!» — учила советская пропаганда, а он не внимал ей. Умный человек должен был понимать, что этот лозунг относился не только к проискам врагов народа, но и вообще ко всему. Антон должен был постоянно помнить об этом, а не витать в облаках! Если бы он был бдительным, то жизнь его сейчас была бы предельно ясна и однозначна… если бы, конечно, война уже не оборвала бы ее к этому времени.
Из открытого окна подул ветер. Когда шок немного прошел, Антон закрыл окно и сел на пол. Информация о смерти профессора Кротова продолжала давить чувством собственной вины и одновременно будила невероятную злобу по отношению к Скопову и таким, как он. Антон возненавидел его так сильно, как ненавидят личного врага, с которым не может быть примирения ни при каких обстоятельствах.
