— Не более чем он сам — холоп Гитлера, — буркнул Власов, но, поймав на себе пристальный взгляд особиста, потупил взгляд. — Так. Спроси его о планах командования.
Антон спросил и перевел ответ немца:
— Он говорит, что не собирается ничего скрывать и скажет все, как есть, потому что вас… нас все равно скоро уничтожат. В настоящее время разрабатывается операция по окончательному разгрому нашей армии. Они знают, что у нас не хватает боеприпасов, что мы голодны и что нас можно брать почти без сопротивления. Он говорит, что их останавливают только последствия работы их же артиллерии, которая местами перемешала лес и болота в общую кашу. Но как только они закончат разведку с воздуха и определят более твердые участки земли, где можно вести наступление, нас немедленно уничтожат единым массированным ударом.
— Все? — спросил Власов. — Или он еще что-нибудь сказал?
— Еще он сказал… — неуверенно произнес Антон, — сказал, что глупо оставаться так фанатично преданными Сталину, который бросил нас на произвол судьбы. Он берет на себя полномочия предложить нам сдаться, и тогда его командование гарантирует жизнь, еду и хорошее отношение.
— Сволочь, — сказал Шашков.
— Когда планируется наступление? — снова спросил Власов.
— Пока нет данных разведки, но, вероятно, к концу июня все должно быть закончено.
— Я забираю немца с собой, — заявил особист.
— Забирайте, — отмахнулся Власов.
После допроса генерал вызвал Антона к себе, достал банку тушенки и полбутылки водки.
— Последнее приканчиваем, — сказал он и, разлив водку по стаканам, выпил.
Выпил и Антон.
— Закусывай, Горин, закусывай, — просипел Власов, пододвинув банку с тушенкой. — Когда еще придется… Ты где языкам-то учился?
— В Москве, в университете.
— Разве можно так хорошо выучить два языка без стажировки?
— Три, — уточнил Антон.
— Три?
— Французскому меня еще родители учили, впрочем, как и немецкому. Я вырос в интеллигентной семье… А после университета стажировался немецкому языку в Крыму. Там целое лето и осень проводилась археологическая экспедиция с участием немецких ученых, где я был переводчиком. А английский я сам выучил, из интереса, правда, хуже, чем остальные. Времени не было.
— Да ты полиглот?!
— У меня с детства была способность к языкам. Видимо, благодаря тому, что меня рано начали учить им.
— Молодец! А я курсами военных переводчиков руководил в Ленинградском округе, но ни одного языка так толком и не знаю… о чем и жалею. Разве что китайский понимаю немного.
