Видимо, по роду своей должности — секретаря партийной организации факультета — он всегда шутил с серьезным выражением лица.
— Степан Михайлович не начинает, пока нет полного состава, — продолжил он. — Вот мы и курим тут битый час.
Появился Сомов, с улыбкой и ожидаемым вопросом:
— Где шампанское?
— Здесь, в портфеле. Да, Серега, его можно охладить! У профессора в машине тепло как в бане.
— Некогда уже охлаждать. Есть хотим!
— О, «Цимлянское», — воскликнула Верочка. — Обожаю шипучие вина.
За ней подтянулись остальные.
— Антон, привет! Долго едешь.
— Зима, заносы.
— Гриша, налей ему водки с морозу.
— Говорит, не замерз.
— Все, молодые люди, за стол, за стол! — приказал профессор, потирая руки.
Ему было за семьдесят, но по внешнему виду никто не давал и шестидесяти пяти. Жизнерадостный, веселый человек, действительно считал себя молодым, и это всегда ощущали его бывшие ученики, а теперь коллеги.
В этот Новый год Степан Михайлович Кротов настойчиво собрал всех у себя на даче, так как был еще один повод — присуждение ему Сталинской премии за многолетний труд и достижения в советской исторической науке. С официальными лицами уже отмечено: подарки получены, поздравления отслушаны, завистливые взгляды отпарированы. Так что теперь пришло время отпраздновать душевно и по-простому, с друзьями и молодежью, которая чувствовала себя абсолютно комфортно рядом с семидесятилетним профессором и его близкими.
Вокруг большого овального стола задвигались стулья.
Под покровительством огромного розового абажура над блюдами с яствами, словно известная башня над Парижем, возвышался граненый запотевший графин. В центре расположился подрумяненный поросенок, вокруг приютились лосось, сазан и балтийские шпроты, тонко нарезанная буженина, заморские оливки, блюдо с вареным картофелем да блестящие соленые огурчики, с которых невозможно было не перевести взгляд обратно на графин. Среди всего этого изобилия тут и там торчали темно-зеленые шпили бутылок. Серебряной фольгой блестело «Шампанское», черным гранитом переливалось грузинское № 20, рубином искрилось молдавское «Абрау-каберне», а между халвой и мандаринами притулился неприглядный на вид, но знаменитый сорокапятиградусный марочный КВВК, выдержанный в нескончаемых горных подземельях далекой Армении.
Антон потянулся к алому островку лососевой икры, да еле успел — водка в рюмке и тост за уходящий год. Потянулся к огурцу — тост за профессора и историческую науку — не пропустить! Откинулся на спинку стула — за дружбу! за будущее! за прекрасных дам! А вот и полночь — выстрел. Ура! «Брызги шампанского» — танцы.
