Поезд дернулся и медленно тронулся дальше. Еще минута-другая, и он разовьет скорость. Желание успеть выскочить на перрон уже переполняло Антона. Оставалось лишь сделать одно движение к выходу, один шаг и, пока проводник не захлопнул дверь вагона, слиться с толпой соотечественников. И он совсем не боялся офицеров в форме НКВД. Антон напрягся в решимости к поступку… но не сделал его, так же как тогда, в немецком лагере, когда шеренга вышедших из строя военнопленных подхватила его и повлекла за собой к бесславному концу Русской Освободительной Армии.
Поезд уже плыл на фоне невысоких домов с черепичными крышами, торчащими над ними каминными трубами и темно-зелеными соснами.
В этот момент Антону по-настоящему, как показалось ему, захотелось застрелиться. Ведь это совсем просто: одно движение указательного пальца — и моментальный конец. Но пистолета не было. Он подумал было выброситься из окна, но на такую многосложную процедуру с сомнительным смертельным исходом духа не хватило.
Антон в отчаянии упал на кровать. Лежал долго в прострации, а потом уснул. Ему снился Андрей Андреевич Власов и молодая французская журналистка, которая когда-то приезжала брать у него интервью во Вторую Ударную армию.
Еще он видел себя самого среди огромной людской толпы, которая теснила его со всех сторон и влекла куда-то, куда он очень не хотел идти. Одновременно он наблюдал этот бескрайний людской океан сверху и видел себя посреди него маленькой темной точкой, хрупким человечком, миниатюрным винтиком, подчиняющимся воле непостижимого стихийно-организованного механизма. Он долго смотрел на себя, пока маленькая черная точка — Антон Горин — полностью не растворилась в этом сером бурлящем месиве.
Утром Антон проснулся и посмотрел в окно. Пейзаж брызнул в глаза неземной красотой и ослепил божественной яркостью солнечного утра. Сквозь проплывающие мимо поросшие синеватым лесом горные склоны проблескивала синяя полоса моря. Вскоре горы расступились. Море поднялось вверх своей огромной безбрежной массой, не давая оторвать от себя взгляд. А вдалеке, на берегу, за пологими пушистыми склонами Антон различил множество сверкающих в лучах утреннего солнца разноцветных шпилей и крыш лилианской столицы.
Это было так неожиданно, что на душе у него сразу стало светло и спокойно. Антон вдруг поймал себя на крамольной мысли, что все трагические события последних дней войны как-то сразу остались позади, а его подавленное состояние вдруг улеглось, перекрывшись давно забытой, но вновь появившейся надеждой на будущее.
