Но личная радость омрачала настроение Антона продолжающимися общими трудностями. Формирование второй дивизии еле продвигалось. Когда Красная Армия форсировала Одер, всем уже окончательно стало ясно, что время для организации боеспособной Русской Освободительной Армии упущено окончательно. Все запланированные Власовым тридцать дивизий так и остались на бумаге в кабинетах немецких чиновников. У немцев царила страшная неразбериха. Части КОНРа, расположенные в районах Мюзингена, Ульма, Хойберге, под Берлином и других местах, оказались разрозненными между собой, и Власов прилагал тщетные усилия, чтобы собрать их в единый кулак.
Тем временем из Генерального штаба поступил приказ о переброске Первой дивизии на север в Померанию, но думающий своей головой Буняченко этому приказу подчиняться не стал, мотивируя тем, что он не согласован с Власовым. Когда Власов прибыл в дивизию, Буняченко изложил ему план, по которому он, невзирая на немецкие приказы, хочет двигаться к горной местности у границы Швейцарии, где можно было хорошо укрепиться и затем вступить в переговоры с союзниками. Власов этот план пока не поддержал, объяснив, что это может поставить под удар немцев другие, более слабые части РОА, и передал Буняченко другой приказ — двигаться на юг до Нюрнберга.
По пути к дивизии присоединилось более тринадцати тысяч бежавших русских военнопленных, «остовцев» и русские добровольческие части вермахта. Первым начал замечать это стихийное пополнение немецкий майор Швеннингер, командир части связи, которая предшествовала дивизии. Еще в Мюзингене он убедился в круговой поруке солдат, которые тщательно скрывали вновь пришедших, отдавая им пищу и одевая в военную форму.
В присутствии помощника Буняченко полковника Николаева Швеннингер пожаловался Власову, что у них нет возможности принять и обеспечить этот нескончаемый поток добровольцев. Тогда Николаев, не стесняясь генерала, поднял голос на немца.
— Что же мы должны делать? — вскипел он. — Что бы вы делали, если бы были на нашем месте? Могли ли бы дать приказ стрелять в них? У вас хватило бы сердца и нервов прогнать их? Опять на голод и за колючую проволоку? Наши солдаты послушны. Но мы не можем от них требовать, чтобы они стреляли в своих товарищей. Не правда ли? — посмотрел он на Власова.
— Сейчас нам дорог каждый человек, поверивший в наше дело, — согласился Власов. — Так что принимайте и обеспечивайте всех. На сколько хватит возможностей.
