У нее были все причины ревновать к Рони. Красавица Рони: высокая, стройная брюнетка, именно так всегда мечтала выглядеть Тея. Иметь кожу, которая на солнце приобретает золотистый оттенок, а не ограничивается покраснением. Густые, прямые темно-каштановые волосы вместо морковного цвета кудряшек. И огромные карие глаза, такие нежные и обворожительные…
А Дарлена, девушка с большими ногами, которая оставила у Дэймона свои ботинки, так как знала, что не последний раз катается с ним…
А симпатичная блондинка, не постеснявшаяся заигрывать с ним прямо на улице, на глазах у всего города…
Тея ревновала к ним.
Потому что любила Дэймона Фри.
Она любила его доброе сердце, его преданность, его шутки, его фиглярское отношение к жизни, любила даже его татуировку. Любила его мозолистые руки, бархатные губы, шелковистую кожу. Тею трогало его отношение к Доре…
Ей понравилось, как он повел себя после поцелуя. Он был тоже потрясен — и признал это. Но волновался за нее.
И небо свидетель — ей понравился его поцелуй.
Она любила в нем все. Может быть, только за исключением его отношения к работе и внебрачному сыну.
Но что-то здесь не сходилось. Как мог человек с такими, как у Дэймона, понятиями о долге и преданности, человек, который вернулся в город, где его презирали, только для того, чтобы заботиться о престарелой женщине, пренебречь отцовскими обязанностями? Как мог человек с понятиями Дэймона о дружбе переложить на друга большую часть работы на стройке, за которую, надо полагать, они оба получают деньги?
Тея потерла глаза в надежде увидеть ответы, а не вопросы. Но ее утомленный мозг отказывался думать. Как бы она его ни любила, многое ей просто пока неизвестно. Но она узнает, и очень скоро.
У нее в распоряжении всего две недели до заседания городского собрания. Там ей придется убедить целых семь персон, что Дэймон — это тот человек, каким его представляет себе ее сердце, а не тот, кого они знают на протяжении почти тридцати лет.
Что-то разбудило ее. Какой-то странный звук. Котята уютно спали, свернувшись калачиками, на кровати.
Тея разлепила один глаз и взглянула на часы. Ничего себе, уже полдевятого! Дома она никогда не вставала в будний день позже шести. Только в детстве да в гостях у тети могла позволить себе подобную беспечность.
Правда, она легла только в четыре утра. Нужно было закончить аудиторское заключение, которое она обещала послать по электронной почте своему бывшему боссу. Во рту пересохло, глаза слипались, но надо было привыкать к двойной нагрузке, чтобы хватило денег на работы по реставрации.
