Пойти, что ли, протолкнуться в тамбур? На меня глядели с верхней полки. Я знал кто. Та самая девушка, что сегодня ночью чертила указательным пальцем по багажной полке, а потом, когда я спал, явилась ко мне во сне. Я хотел встретить ее взгляд и боялся его, потому что он уже привязал меня крепко-накрепко. Только знал ли это сам? Еще сутки с небольшим, а потом прости-прощай, девушка-студентка. Так стоит ли мучиться? Выбросить все из головы, из сердца то есть. Я уже решил, что буду проходить это купе, не поднимая головы, или вообще не буду здесь ходить.
— Скажите, пожалуйста, — обратился я к студенту, — что я за вами. Пойду в тамбур.
— Еще и прикидывается, — сказал чей-то девичий голосок, но не она, это я знал точно. У нее не мог быть такой голос. Ну а так как я ни перед кем не прикидывался, то фраза эта меня не касалась.
— Разрешите, — попросил я, намереваясь все же пройти в тамбур.
И тут на полке, где лежала она, заплакал ребенок. От неожиданности я вздрогнул, остановился, оглянулся. Лучше бы мне этого не делать… Она лежала на полке, почти на самом краю, а рядом, у стенки… у стенки… там плакал ребенок, грудной, с розовым личиком и повязанный белым платочком.
Откуда он тут взялся? Не было же его, не было, когда я первый раз проходил мимо. Да и на перроне фомского вокзала его не было. Они же студенты стройотряда! Они же что-то там строили, коровник или свинарник. Да разве женщину с ребенком возьмут на такое дело?
— Молока? — спросила другая девушка, приподнимаясь с нижней полки. — Вот только чуть-чуть.
— Ты бы хоть поплакала, Инга, что ли… — сказала третья.
Значит, ее зовут Инга. Но только какое это теперь имеет значение? У нее и ребенок уже есть, и муж, конечно, какой-нибудь из этих парней. Не уподобляться же Ивану, который все смотрит на Тосю.
Но в последний раз можно и встретить ее взгляд. Она молчала, она не слышала ни подруг, ни крика своего ребенка, она смотрела мне в глаза, и от этого становилось больно. Боль источали ее глаза, безысходную, страшную, последнюю. И лицо… За такое мужчины отдают свои жизни. И я бы отдал. Она была лучше всех женщин в мире! Но у нее был муж и ребенок, который вот сейчас заходился в крике.
— Инка, ты что? Очнись! Да что ты на него уставилась?! Проживем и так. Подумаешь… Не воспитаем мы его, что ли? Да всей группой.
А вторая:
— Проходите, если вам все равно и вы ничем не можете помочь.
Мне было не все равно, но помочь я ей ничем не мог. Да я и не знал, какая ей нужна помощь. И нужна ли от меня?
