— Тосей ее зовут. Кажется, молодая супружеская чета.
— Угу, — мрачно бросил Иван и посмотрел на меня подозрительно. — Бессонница у меня.
— Конечно, бессонница. Что же еще?
— Ты это… брось, Артем. — И открыл дверь в коридор.
Я пошел за ним. Вернее, стал протискиваться за ним между стенкой и прижавшимися к другой стороне пассажирами, желавшими умыться. В самом вагоне было свободнее. Иван сбросил туфли и полез на полку, на нижней еще спали, так что и сидеть-то ему было негде. В моем купе оказались два новых пассажира: женщина и мужчина, оба лет тридцати. Я сначала принял их за супругов. Но по тому, как мужчина предлагал женщине свою нижнюю полку, понял, что они даже незнакомы. Гражданин в сером продолжал сидеть в своей неизменной позе.
Семен спал. Тося лежала с открытыми глазами, и по ее виду было ясно, что она не прочь заговорить с новыми пассажирами и даже предложить им холодный завтрак из наверняка неисчерпаемых запасов, заготовленных ее мамой.
— Доброе утро, — буркнул я.
— Это Мальцев. Он марградец, — сказала Тося. — А я коренная фомичка. У нас вчера в купе ехал пришелец.
— Да что ты, милочка! — обрадовалась женщина. — Что же он не поехал дальше?
— У него билет был на другой поезд. А меня зовут Тосей. А Семена, — и Тося показала на верхнюю полку, — зовут Семеном.
— Очень хорошо, — сказала женщина. — Меня зовут Зинаидой Павловной.
— Ну что ж, и я имею честь представиться. Кандидат технических наук, заведующий лабораторией Крестобойников Валерий Михайлович. Прошу любить и жаловать.
— А тот товарищ? — поинтересовалась Зинаида Павловна.
— А тот товарищ, — ответила Тося, — еще с нами не разговаривал.
«Тот» товарищ открыл глаза.
— Год, число, месяц?
— Первое августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года, — сказал я и для точности добавил: — Новой эры.
Гражданин в сером почему-то не стал спрашивать о реальности, и это меня озадачило.
Тося делала робкие попытки вылезти из-под простыни. Я достал полотенце, мыло, крем. Иван из соседнего купе смотрел на Тосю. Я осторожно повернул его голову лицом к стене. Он даже не сопротивлялся. В обеих сторонах коридора стояла очередь. Но мимо одной я уже проходил, поэтому двинулся в другой конец вагона. Последним стоял, вернее сидел, с полотенцем в руках студент, из тех, что ночью пели романтические песни.
— Я занял на шестерых, — предупредил он. — На семерых даже. — В голосе его чувствовалась какая-то растерянность.
— Хорошо, — обреченно ответил я.
