– Ах, вечно ты устраиваешь проблему на пустом месте, – отмахнулся Ларри. – Стоит старику нюхнуть «Белльвю», и он никогда больше не вздумает болеть. – Посерьезнев, он искренне добавил:
– Все дело в том, сестрица, что ты никогда его не любила.
– А с чего мне его любить? – не унималась Октавия. – Он никогда ничего не делал ни для Винни, ни даже для своих собственных детей. Сколько раз он бил мать? Однажды он ударил ее, когда она ходила беременная, – этого я ему никогда не забуду!
Лючия Санта слушала их спор с насупленными бровями. Нет, все их доводы – сплошное детство, вся их болтовня для нее – пустой звук. Они еще не выросли, у них пока неразвитые души и мозги.
Неграмотная, невежественная крестьянка, она, как многие ей подобные, распоряжалась жизнью своих близких. Каждый год, да что там, каждый день людям приходится осуждать и предавать своих любимых. Лючии Санте были чужды сантименты. Однако любовь и жалость что-то да стоили, они имели в жизни кое-какой вес.
Человек, ставший отцом ее детям, спасший ее от отчаяния и беспомощности вдовства, подаривший ей радость, более ничего для нее не стоил. С ним в семью пришла война. Октавия была готова сбежать из дому, раньше срока выйти замуж, лишь бы не сталкиваться с ним. В борьбе с превратностями жизни он служил всего лишь помехой. Она должна была исполнять свой долг перед детьми, большими и малыми. Она отмахивалась от любви как от чего-то сугубо личного, как от чувства, возможного лишь при жизни в роскоши и доступного тем, кто не ведает невзгод.
Однако дело не исчерпывалось любовью; здесь была замешана еще и честь, долг, союз против всего мира. Фрэнк Корбо не предавал этой чести – он всего лишь не смог соответствовать ей. Кроме того, он был отцом троим ее детям. От кровных уз никуда не денешься. Настанет срок, когда ей придется смотреть им прямо в глаза, держать перед ними отчет, они будут его должниками, поскольку он дал им жизнь. На задворках сознания маячил также первобытный страх родительницы за свою судьбу в старости, когда она превратится в дитя на руках у собственных детей и будет зависеть от их милости.
Джино, который во время разговора только и делал, что вертелся, ссорился с Салом и Винни и как будто не обращал внимания на их слова, неожиданно сказал матери:
– В тот вечер папа подмигнул мне.
Остолбеневшая мать не поняла его. Октавия растолковала ей значение английского глагола. Лючия Санта оживилась:
– Видишь? Он просто придуривался! Он сознавал, что делает, но его несло, он не мог справиться с самим собой!
