Атлас перевернулся на другой бок и посмотрел на дерево. Оно источало странное сияние. Плодам не было числа.
— Ты выбрал три яблока. Твой выбор был случаен или осознан?
— Когда я посмотрел на дерево в прошлый раз, там было только три яблока.
Атлас был озадачен. Он помнил, что дерево всегда ломилось от плодов, как и сейчас, но когда он пришел к нему, чтобы сорвать яблоки для Геракла, на нем действительно оставалось лишь три — те самые три, которые он в итоге и выбрал.
— Это было не видение, Атлас. Ты просто не смог увидеть дерево, как оно есть. Не смог увидеть все многообразие мира. Все эти варианты прошлого — твои, как и будущего, и настоящего. Ты мог выбирать тысячей разных способов. Но ты этого не сделал.
— Неужели мое будущее обязательно должно быть таким тяжким? — спросил Атлас.
— Это твое настоящее, Атлас, — ответила Гера. — Твое будущее становится тяжелее день ото дня, но оно не непреложно.
— Как же мне избежать своего рока?
— Ты сам должен выбрать себе судьбу.
Гера исчезла, и Атлас вновь остался один. Он легко поднял яблоки с земли. Он так и не понял, что пыталась втолковать ему Гера, и подозревал, что на самом деле ему все равно. Пора было идти назад к Гераклу. Его единственным намерением было убедить героя подержать мир еще немного.
Геракл дремал…
Ему снилось, что он был секундой в одном-единственном дне. Нотой, сорвавшейся со струны, прозвучавшей и исчезнувшей навсегда. Звоном Ладоновой чешуйки. Он был свистящим шепотом Гидры. Он был стуком копыт Артемидиной лани. Он был колокольчиком коровы, глухим нижним «соль» утробы Эриманфского вепря, мелодичным визгом Диомедовых кобыл, пронзительным, едва доступным слуху воплем Стимфалид, гармонической басовой нотой Немейского льва, мычанием Критского быка. Он был громом воды, бегущей через Авгиевы конюшни, он был скулящим плачем собаки и последним вздохом умирающей женщины.
А потом он вновь стал самим собой и метался в собственной плоти, словно это была рубашка, которую он отчаянно пытался с себя сорвать. Он был звуком своей собственной агонии.
Он проснулся весь в поту. Он не мог даже отереть лоб. Мутным взглядом он уставился в звездный простор вселенной и подумал: интересно, а если крикнуть достаточно громко, может быть, кто-то ему ответит.
Ни звука. И все же звук был, и он его ненавидел. Этот звук жужжал, жужжал, жужжал вокруг его головы.
— АТЛАС, — закричал он. — АТЛАС!
И гром прокатился и затих где-то в земных горах.
