Перед Екатериной стоял ее сын — Деодат, граф де Марильяк.
— Вы очень точны, граф, благодарю, — сказала королева.
— Это я должен благодарить Ваше Величество: вы соблаговолили проявить ко мне интерес, изволили многое обещать.
Королева слегка наклонила голову, словно что-то тяготило ее, и на лице Ее Величества появилось выражение тихой грусти. Королева как бы позволила Марильяку догадаться, что в душе ее есть и иные чувства, кто знает, может быть, и глубокая привязанность, которую она, однако, вынуждена скрывать. Удивительная нежность звучала в голосе Екатерины.
— Дорогой граф, — задушевно проговорила королева, и голос ее казался удивительно молодым и искренним, — прежде всего не удивляйтесь тому, что я принимаю в вас такое участие…
— Мадам! — воскликнул Марильяк, потрясенный до глубины души. — Неужели я слышу такие слова от королевы?
В эту минуту у Марильяка вспыхнула надежда; он ждал, Екатерина сейчас признается… Но признания не последовало.
— Граф, — продолжала королева, — вы — один из самых великодушных людей, которых я когда-либо встречала… Взывая к вашему благородству, прошу, никогда не спрашивайте, почему я так интересуюсь вами… почему так внимательна к вам.
— Если Ваше Величество имеет в виду какую-то тайну, и если эта тайна станет мне известна, пусть небесный огонь сожжет мое сердце, прежде чем мои уста произнесут хоть одно слово.
— Да, граф, тайна существует… Клянусь, придет день, и я открою ее вам!
Марильяк не смог сдержать радостного возгласа.
— Уже скоро, — продолжала Екатерина, и голос ее дрожал, — совсем скоро вы узнаете, почему я проявляю к вам такой интерес, почему я была вынуждена во время нашей последней встречи притвориться такой холодной, а ведь я тогда, помните, предложила вам престол Наварры… почему мне понятно ваше горе и почему, наконец, я так хочу видеть вас счастливым!
— Мадам! Ваше Величество! — воскликнул Марильяк, и чувствовалось, что с уст его сейчас сорвутся другие слова: «Матушка… матушка…»
Но в замыслы Екатерины вовсе не входило, чтобы Марильяк проговорился. Она улыбнулась и спокойно спросила:
— Кстати, что вы сделали с той золотой шкатулкой, что я подарила?
— Со шкатулкой? — удивился Марильяк. — Храню ее как драгоценную реликвию, ведь это ваш дар, Ваше Величество.
Марильяку показалось, что на лице королевы промелькнуло какое-то недовольство.
— И вы храните шкатулку у себя?
— Ваше Величество знает, что я живу во дворце королевы Наваррской, ведь я состою в ее свите. Такая шкатулка скорее предназначена для дамы.
