А председатель колхоза Вамче добавил: «Конечно, ничего не возьмем. Разве у вас, когда угощают гостя, деньги с него берут?»
Теперь смеялись и эскимосы — то ли убедились, что им ничего не угрожает здесь, то ли потому, что у Тэпкэлина был уж очень растерянный и озадаченный вид. Рот, в котором торчали два почерневших зуба, был приоткрыт; переломившийся надвое и задранный кверху козырек напоминал толстые короткие рога; поцарапанное левое веко распухло так, что совсем закрыло глаз, а правым близоруко прищуренным глазом он недоверчиво смотрел сквозь пустую оправу, пока не сообразил, что лучше всего засмеяться и самому. Тогда уже полушутливым тоном он спросил, показывая на свое левое веко: «А что — может, у вас и лечат бесплатно?»
Вамче ответил утвердительно. Один из эскимосов спросил: «Совсем без денег?» Только тогда все обратили на него внимание. Это был молодой парень; он сидел, пряча за пазухой левую руку, и раскачивался от боли. Но лишь после того, как несколько голосов сразу подтвердили, что никаких денег за лечение не требуется, он сказал, что тоже хотел бы пойти к доктору.
Оказалось, что, заметив вдалеке наш вельбот и не зная, видят ли их с вельбота, эскимосы стали стрелять в воздух, чтобы обратить на себя внимание. Сигналы бедствия были приняты, но одним из выстрелов этому парню сильно обожгло руку.
Тэпкэлина и молодого эскимоса с обожженной рукой отвели в медпункт.
Кабицкий растопил в классе печку: на дворе, правда, ещё только август, но ночь холодная, ветреная. К тому же гости смогут обсушиться у огня.
— Может быть, Атык споет нам? — спрашивает Эйнес.
Почему же не спеть, когда просят? Атык любит петь; плох тот певец, который не любит петь. Особенно если друзья рады послушать. А сегодня есть для этого ещё такой повод, как встреча со старым товарищем. Ведь они с Мылыгроком не раз, бывало, состязались в пении. Атык говорит:
— Что ж, Мылыгрок, давай вспомним старое. Тылык, принеси мой ярар.
Но ярар — большой чукотский бубен с рукояткой из моржового клыка — уже здесь. Тылык, оказывается, заранее принес его, — наверно, они с Эйнесом сговорились.
Старик с любовью смотрит на сына. Ещё одна неделька — и Тылык опять уедет в Ленинград. Сможет ли он приехать на Чукотку будущим летом? Уж очень далека дорога до Ленинграда. Говорят, что раз в пятнадцать дальше, чем до Анадыря…
Тылык подает отцу ярар и тонкую гибкую палочку. Эйнес подает чашку воды. Атык смачивает водой поверхность туго натянутого пузыря, прикасается к нему палочкой, и рокочущий звук ярара разносится по большому классу школы.
