— Вы сказали, что их добычей является смерть?
Паскалин коснулась пальцами щеки внука, будто пытаясь измерить силу бушующих в нем страстей.
— Не в том смысле, в каком ты подумал. Это… — Она покачала головой. — Нет! Говорю тебе, это невозможно объяснить. Ты должен пойти со мной. Сегодня вечером. Тогда и узнаешь ответы. Ну, или, по крайней мере, хоть что-то для тебя прояснится.
Паскалин внимательно смотрела на внука, на лице ее отражалась внутренняя борьба.
— Доверься мне, Скай. Раз ты прибыл на остров, чтобы что-то познать, сегодня будет преподан первый урок. Когда ты отправишься охотиться в качестве ученика маццери.
Они договорились, что Скай вернется на закате и принесет свои вещи; у бабушки была свободная комната, в которой он мог поселиться и сэкономить на проживании в хостеле, пусть стоило оно и недорого. Скай не стал говорить, что мог бы при желании позволить себе самый лучший отель Сартена, что на банковском счету в Лондоне у него десять тысяч фунтов, вырученных от продажи одного из бриллиантов Сигурда. Но шестнадцатилетний юноша, сорящий деньгами, привлек бы ненужное внимание. Он догадывался, что родители станут его искать, хотя, конечно же, в оставленном для них послании Скай не уточнял, куда направляется. Он написал только, что с ним все в порядке, что ему требуется побыть какое-то время наедине с собой, и прочий юношеский вздор. Они вполне могли поверить, а Скай планировал просить туристов отправлять родителям открытки, будто бы от него, из их родных стран: Италии, Швеции и других. Только вот Сигурд знал, что внук поехал на Корсику, а возможно, и что именно в Сартен. Этот факт серьезно беспокоил молодого человека. Ему совсем не хотелось снова повстречаться с дедом. До тех пор, пока он не будет готов к встрече.
Скай выбрал длинный путь к хостелу, лишь бы не проходить снова мимо дома покойного адвоката. Дважды Скай оказывался рядом с ним, и оба раза происходило нечто, мягко говоря, странное. До места он добрался слегка уставшим, вспотев от длительного подъема в гору, и в смятенных чувствах… Он оказался совершенно не готов к тому, что (или, вернее, кого) увидел на скамейке под каштаном.
Прошлой ночью она показалась Скаю хорошенькой, но сейчас, при свете дня, выглядела настоящей красавицей. Никаких черных одежд — на ней были белые джинсы и голубая блузка, выгодно оттенявшие загар. Она сидела на скамейке и болтала босыми ногами, сандалии валялись на земле. Следы от ремешков образовывали на загорелой коже букву V, и Скай сразу подумал о руне Кеназ, ассоциирующейся с факелом. Означала руна инициацию. Или ученичество, о котором говорила Паскалин? Он вдруг подумал: а не может ли узнать больше от этой девушки, чем от своей лысой бабки, пусть та ему и родня? Ощущение это только усилилось, когда Скай заметил что-то блестящее на стройной лодыжке — золотой ножной браслет.
