На следующее утро Лоба вручила ребятам рюкзаки, наполненные сушеной едой и предметами первой необходимости, а потом проводила до опушки леса из деревьев-тигров и указала им нужное направление.
– Ну вот, – сказала она напоследок, – это все, что я могу для вас сделать. Если фортуне угодно, в один прекрасный день вы вернетесь сюда со шкурами легендарных животных, которых убьете, преодолев тысячи опасностей. Не обижайтесь, но я терпеть не могу прощаться. Мы просто разойдемся каждый в свою сторону и не станем оборачиваться.
И, подкрепив свои слова делом, девушка исчезла в зарослях лиан, направившись назад, к бункеру.
– Ну что ж, – вздохнул Наксос, – жребий брошен, и нам осталось только двигаться вперед.
Трое друзей пустились в дорогу. Из ультрафиолетовых ламп, закрепленных на потолке, струился невыносимый зной. В ближайшие часы жара, и без того почти нестерпимая, должна была только усиливаться, поэтому они шли молча, сберегая дыхание. Кроме того, все то, что Лоба успела рассказать о здешних опасностях, тоже не располагало затянуть в пути веселую песню.
Как и всякий раз, когда голова Пегги была ничем не занята, мысли ее вернулись к Себастьяну. Где-то он сейчас? По-прежнему ли питает пылкие чувства к Изи – юной колдунье, залучившей его в свои сети?
«Должна ли я простить его, если бы он сейчас вернулся? – размышляла девочка. – Забыть обо всем и вести себя так, словно ничего не произошло… Не уверена, что я на это способна. Его невольное предательство всегда будет стоять между нами, даже если мы никогда о нем не заговорим».
Чтобы утвердиться в своем решении, Пегги принялась перечислять в уме все недостатки своего бывшего возлюбленного. Он был вспыльчив, необуздан, не умел признавать своих ошибок. Но самое главное – прожив семьдесят лет под грузом заклятия, которое не давало ему физически стареть, Себастьян утратил энтузиазм и способность радоваться жизни, свойственную настоящим подросткам. С самого начала между ним и Пегги не было взаимопонимания: они воспринимали мир слишком по-разному. Постепенно девочка осознала, что Себастьян давно утратил свежесть чувств, свойственную ей самой: в душе он был уже изношен, пресыщен. То, что девочка открывала для себя впервые, ему было известно уже много лет. Разность в восприятии приводила к частым обидам и ссорам. В конце концов Пегги Сью поняла: втайне Себастьян глубоко сожалел, что не может вырасти, стать настоящим
