Рагозин хоть и выслушал командира внимательно, но не отступился от своего.
— Командир, не выключи он ЭСКЭМ, мы бы потеряли и машину, и летчика.
Они немного помолчали. Конечно, так могло быть, но могло и не быть. Однако у них должен быть другой подход к каждому случаю.
— Володя, речь сейчас не только о Миловидове. За нами целый полк. Каждое нарушение мы должны возводить в степень всего летного состава. У нас не может быть личных отношений.
Рагозин понял его, смутился:
— Юрий Федорович, давайте разберемся без личных отношений.
Он встал, пошел включить свет. В окнах уже завечерело. С порога, весь на виду, продолжил:
— Давайте разберемся по-партийному. Миловиден действительно нарушил пункт инструкции. Согласен. Но какие причины? Низкие моральные качества? Политическая незрелость? Профессиональная неподготовленность? Нет, здесь все нормально. За что судить? Человек отважился проверить на себе другой пункт инструкции. Проверил, чуть шею не сломал. Но вышел из сложнейшей ситуации победителем. Теперь снимать с него голову? Где логика?
Тяжело было Вязничеву соглашаться, но он и другое видел: замполит честно и искренне отстаивает свое мнение. И конечно же, это мнение подкреплено авторитетом Антоненко.
— Хорошо. Тогда ты что предлагаешь?
— Кто его знает, командир. — Рагозин направился за свой стол. — Наказать, конечно, надо, чтобы было в науку другим. Но крутить через парткомиссию, по-моему, не стоит. — И сказал дальше совсем другим тоном: — Одно дело — командир эскадрильи, а другое — его характер. Только заведи — вдрызг со всеми разругается. Много ли будет пользы? — Тут Рагозин глядел в корень. — Может быть, ограничиться дисциплинарным взысканием?
Решающее слово Рагозин оставлял за Вязничевым:
— Если вы прикажете, мы его и на парткомиссию вызовем.
Ох и дипломат замполит: тихо, мирно обставил дело так, что Вязничеву ничего не осталось, как развести руками.
— Нет, зачем же мне вмешиваться в твои дела. Я накажу Миловидова своей властью.
С тем Вязничев и ушел.
А Рагозин, оставшись один, думал о своем: само собой делается только плохое. На хорошее всегда надо усилие.
Вязничев приехал с аэродрома вместе с Антоненко. До штаба на машине, от штаба, сдав оружие и документы, пошли, минуя столовую, домой к Вязничеву.
Антоненко жил со своими испытателями в профилактории, но все равно, хоть и в картинах, а стены казенные. И еще, честно признавался он, не только уши, но и глаза устали за время командировок от мужского общества.
