Тут инструктор уже сам взялся за управление. Одним моментом прибрал обороты, отдал ручку, тут же вернулся назад — и вот, пожалуйста, площадка. Высокий подход для него не проблема. Но чтобы так исправлять, надо не одну сотню посадок на корабле сделать.
— Бери, досаживай! — передал Глебов управление Махонину.
Над площадкой и лейтенант чувствовал себя уверенно, выдержал снижение как по отвесу, мягко приземлил машину в центре площадки.
Однако полет в целом, надо признать, у него не получился. Первый блин, что называется, комом.
Пока рулили на предварительный старт для второго полета, Глебов много не говорил, не перечислял навалом всех ошибок летчика.
— Махонин, ты понял, в чем причина? Твой инструктор говорит, что высоко подходишь. Это следствие, а не причина. Самый кончик начинается после выпуска посадочных закрылков. Все остальное наматывается, как на клубок. Не бери триммер, ты же сильный парень. Посмотри сам, как будет получаться. Ты меня слышишь?
— Слышу.
И еще слышал Махонин заинтересованность инструктора. И сам начинал верить: «Точно, оттуда у меня ошибка».
Во втором полете он получше зашел на посадку. Высоту выдержал, но скорость не усмотрел, немного превысил расчетную.
Зато в третьем полете от взлета до посадки Глебов и пальцем не дотронулся до ручки управления. Весь полет лейтенант сделал сам. Не зря же его целую вывозную программу в полку катали.
Вылез Глебов из кабины и вместо замечаний сказал другое:
— Напрасно я не нарисовал тебе в плановой таблице два самостоятельных кружка. День счастливый! Ладно, готовься в следующую смену: два контрольных и два самостоятельных. Будешь летать.
Стоял лейтенант руки по швам и краснел перед Глебовым. Он и сам уже знал, что будет летать.
У командира с замполитом жизнь идет по одному кругу: аэродром, полеты, штаб, личный состав. Одни у них и заботы.
Вязничев сам зашел в кабинет замполита. Как был на полетах в шевротовой куртке поверх комбинезона, так и пришел к Рагозину. Сел на предпоследний в ряду стул, рядом положил фуражку — хоть и в гостях, но все равно хозяин.
— Фу-у-у — устал! Что, Володя, будем делать с Миловидовым?
Рагозин ждал этого вопроса. И готов был к разговору. Решая судьбу командира эскадрильи, никак не обойти замполита. Но сам разговора не начинал.
— Задайте, командир, лучше два вопроса, но полегче. — Рагозин разминал сигарету за своим столом.
— Что здесь сложного? — просто спросил Вязничев.
— Я разговаривал с Антоненко, он, вообще-то, не склонен винить Миловидова, — осторожно начал Рагозин. — Говорит, летчик тут не виноват.
