Все было бесполезно.
— Почему этот проклятый мир так устроен? — закричала она обреченно.
***
Несколько часов спустя Йоля и Петр вышли из лифта и через холл варшавского отеля «Форум» направились к выходу. Они составляли элегантную, обращающую на себя внимание пару. Седоватый, коротко стриженный мужчина в сером костюме и яркая молодая девушка в развевающемся фиолетовом платье, с пышной лисой, накинутой на обнаженные плечи. Оккупировавшие кресла холла арабские гости столицы при виде ее зацокали языками, но она не обращала внимания уже ни на что. Она смирилась.
— Мне кажется, я тебя раскусила, поняла твой секрет,— вдруг сказала она, когда они вышли из дверей отеля.
— М-м-мда? — он попытался изобразить удивление.
— Когда я сдавала на права, мой инструктор мне говорил: «Вы должны ездить так, как будто все кругом хотят вас убить».
— Какой хороший у тебя был инструктор, — улыбнулся Шу и широко распахнул переднюю дверцу красного «порше».— Езжай осторожно, маленькая. Скользко.
Она посмотрела на него с мольбой, хотела что-то сказать, не решилась, потом наконец произнесла:
— Когда люди узнают тайны друг друга, это их сближает. А нас?
Грынич наклонился к ней, и в неоновом свете голубых, желтых, красных и зеленых реклам по его прекрасному лицу проскользнула едва заметная тень безумия.
— Езжай так, как будто все вокруг хотят тебя убить,— сказал он твердо.
— Ты тоже?
— Ну, может быть, меньше, чем другие. Поэтому уезжай скорее.
— Шу, если когда-нибудь...— начала она.
— Нет! — решительно оборвал он и отвернулся.
Она поняла, что пора. Больше этот разговор продолжаться не мог. Она включила зажигание.
— Пока, Шу, великий отшельник,— прошептала она чуть слышно.
Он захлопнул дверцу. Она ехала медленно, потому что глаза застилали слезы. Красивый автомобиль марки «порше» — это все, чем наградила ее жизнь. Больше не заслужила.
ШУ ОТВЕРГ любовь Йольки—Хорс—Рейс, потому что на бессмысленные попытки сил больше не было, а в случайный счастливый шанс он не верил. Никаких глубинных размышлений это не вызвало. Все было проще: если мотором жизни было влечение, какое угодно влечение, хоть к чему-нибудь, то Шу его утратил. На следующую ночь он взял себе лучшую девушку, какая только была в «Виктории». И все у него функционировало, все работало исправно. Но девушка была всего лишь обычной, хорошо вышколенной проституткой, и, кладя ей утром на столик деньги, он подумал, что не стоило пять лет мечтать о женщине, чтобы в конце концов удовлетворить желание каким-то заменителем любви, чуть ли не таблеткой. Секс был без смысла, любовь без смысла, покер без смысла. У Грынича оставались еще жизнь и деньги, но и то, и другое при отсутствии радости тоже не имело смысла. Шу торчал в барах, ресторанах и клубах, как загнанная в клетку птица. Его поражали брызжущие из людей эмоции, перекошенные в гримасах лица, оскаленные зубы, закатанные в наркотическом восторге белки глаз. Неужели эти люди не понимали, что они обречены, что они уже умерли? Но тут самому ему память подсовывала забытые слова: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?!»
