— А я купил новую машину. С люком! Хочу вас покатать.
Я блаженно откинулась на спинку стула и сказала глухим голосом:
— И я хочу.
— Тогда я сейчас буду. Выходите через десять минут.
Эта возможность отдохнуть была послана мне самой судьбой. В отличном настроении я взбила прическу повыше, наярила помадой губы, ухмыльнулась отражению в зеркале и завиляла несуществующим лисьим хвостом к выходу.
Машина стояла у подъезда. «Ауди», с люком! Расплывшаяся рожица владельца светилась еще больше, чем новая покупка. Вилен Борисович не выскочил мне навстречу, предупредительно не распахнул передо мною дверь, как бывало раньше, — он вальяжно потянулся через сидение пассажира и небрежно отщелкнул ее изнутри. Я постояла возле образовавшейся щели, а потом, досадливо плюнув в сторону, уселась рядом с водителем. Хлопнув дверью резче, чем нужно, я уставилась вдаль.
— Завидуете? — воззрился на меня счастливый владелец иномарки.
— Ненормальный, да? — возмутилась я.
— Тогда бросайтесь на шею и поздравляйте меня!
— Вы открыли мне дверь, как напросившейся пассажирке.
— Ка-атенька! Сегодня мой день, — протяжно и весело пожурил меня он.
Я прикоснулась к его руке, лежащей на руле:
— Поздравляю! Легких вам дорог и безопасной езды.
— Другое дело! — бросил он, и мы покатили.
Вилен Борисович разоткровенничался:
— Вы знаете, что я подумал тогда, когда вы стучали пальцами по столу и делали из меня придурка?
— Не-а! Вы тогда, спасибо вам, промолчали, и сейчас не надо вспоминать.
— А чё? Интере-есно же.
— Если вам интересно, говорите, — согласилась я.
— Так вот, подумал я тогда: «Ну, подожди, зараза, вот запрягу тебя, и будешь на меня работать, раз такая умная!» Представляете?
— И что, получилось запрячь?
— Ни черта! Вы — кремень.
— Креме-ень, — на его манер протянула я. — Кремень, да не очень. Вот долбанут меня еще раз, и посыплется из меня щебень.
— Это кто вас долбанет? И почему «еще раз»? — с угрозой в голосе поинтересовался он.
— Долба-али уже, — снова в тон ему произнесла я.
— И вообще, что это значит — «долбать»? Ну-ка, быстро! — Он остановился на обочине, оперся локтем о дверцу машины, подпер пальцами подбородок и приготовился слушать.
Не помню, как долго я рассказывала свои приключения, но завершила словами:
— Остается долг на сумму упущенной ими прибыли и мне нечем его покрыть.
На него это не произвело впечатления, он все так же неподвижно сидел и все так же сосредоточенно смотрел на меня. И вдруг расхохотался — раскатисто, заразительно, искренне. Долго смеялся чистым, совсем неуместным, но не обидным смехом. Он откидывался на спинку сидения, припадал к рулю, обхватывал его руками, и все смеялся.
