— По моему счету, — прошептала она. — Три, два, один…
Мы обе вскочили на ноги, и Маргерит бросилась на парня с пистолетом. От неожиданности он отпрянул назад, и она вырвала у него оружие. Я в этот момент схватила за запястье второго парня и рывком повалила его на землю. Но сзади к нам уже подбегали двое других; их топот по тротуару становился громче с каждой секундой.
Маргерит ударила своего противника ногой, он рухнул как подкошенный, и мы опять побежали. На бегу я оглянулась. Рана у нее на груди быстро затягивалась, осталась только дыра на блузке.
— Вампир? — крикнул позади один из преследователей. — Неужели, черт побери, никто не знал, что она вампир?
Я взглянула на Маргерит. Она встретила мой взгляд и отвела глаза. Теперь мы шли быстрым шагом. На следующей улице увидели городской автобус и жестами попросили водителя подобрать нас. Он был настолько любезен, что откликнулся на нашу просьбу. Когда мы вошли внутрь и автобус стал отъезжать от края тротуара, я посмотрела через окно назад. Преследователей нигде не было видно.
— Так это не охотники за вампирами? — спросила я шепотом.
— Нет, не охотники.
Я внимательно посмотрела на нее:
— А охотники когда-нибудь были?
Опустив глаза, она покачала головой:
— Нет. Только эти.
— То есть охотились не за тобой, а за мной. Ведь они из того самого учреждения, да? Из группы, что ставила на мне эксперименты?
— Да. Из группы Эдисона. В первое время я действительно принимала их за охотников. Такая деятельность существует, хотя она и очень редкая. Я должна была бы знать… — Она покачала головой. — Я бы очень хотела, чтобы они оказались охотниками за вампирами. А когда поняла, что это не так… должна была сказать тебе об этом.
— Да. — Наши взгляды встретились. — Ты должна была.
— Прости…
Я кивнула. Маргерит обняла меня рукой за плечи, а я приникла к ней головой и прикрыла глаза.
Я мало что помню о своей матери и об отце. Они всегда больше напоминали мне опекунов, чем родителей. Нет, со мной обращались хорошо и давали все, в чем я нуждалась. Почти все. Но никаких нежностей. Я не сворачивалась клубочком у папы на коленях, с книжкой в руках. По вечерам мама укладывала меня спать, не обняв, не поцеловав и даже не погладив. Но я не знала, что мне чего-то не хватает. Просто не чувствовала себя счастливым ребенком.
Посещения больницы не помогали. Раз в месяц, поздно ночью, отец будил меня, и мы ехали в то место, которое он называл больницей. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это была лаборатория.
