— Слушай, Куни, — строго сказал он, — ты подозревала Коскэ сильнее всех. Ты пинала его и била. Проси у него прощения… Что же ты? Даже я извинялся, кланяясь ему до земли! Тебе же надлежит извиниться еще более учтиво!
О-Куни была вне себя от разочарования и злости. Ее замысел снова сорвался. Мало того что нашлись деньги, ее еще заставляют просить извинения у этого Коскэ! Обида была нестерпимой, однако делать было нечего.
— Прости, пожалуйста, Коскэ, — пробормотала она. — Я очень виновата перед тобой…
— Это все пустяки, — сказал, усмехаясь, Коскэ. — Деньги нашлись, и хорошо. Я-то думал рассказать кое-что господину перед смертью…
Иидзима поспешно перебил его:
— Не надо, Коскэ, ничего не рассказывай. Молчи, если любишь меня.
— Не буду, извините, господин, — сказал Коскэ. — Но вот какое дело. Если деньги нашлись, то как попал в мои вещи кошелек?
— Как! — воскликнул Иидзима. — Разве ты не помнишь? Ты как-то сказал, что тебе хотелось бы иметь какой-нибудь старый кошелек. Я тогда и подарил тебе этот…
— Да не говорил я…
— Ты сказал, что тебе нужен кошелек!
— Да на что мне, дзоритори, шелковый кошелек?
— У тебя скверная память, друг мой.
— У вас память еще хуже моей! Вы забыли даже, куда перепрятали сотню золотых…
— Это тоже справедливо. Одним словом, все кончилось хорошо, и пусть всех угостят чашкой гречневой лапши.
Иидзима не сомневался в верности Коскэ. Деньги действительно пропали, но он знал, что Коскэ не мог их украсть, и показал О-Куни другой сверток с золотом. Дело было таким образом улажено, и если Иидзима любил Коскэ, то Коскэ готов был пойти на смерть за господина в любой момент. Кончился месяц, наступило третье августа. Завтра господин свободен от службы и хочет отправиться с Гэндзиро ловить рыбу на Накагаву… Сегодня ночью Гэндзиро, разумеется, опять заберется к О-Куни. Коскэ был уже сам не свой от беспокойства. «Если мне не удастся уговорить господина отказаться от рыбной ловли, — думал он, — я подстерегу этого мерзавца Гэндзиро в коридоре у лестницы на второй этаж. Коридора ему не миновать, поскольку О-Куни спит на втором этаже. Я заколю его, затем кинусь наверх и прикончу О-Куни и там же, не сходя с места, вспорю себе живот. Тогда, конечно, не будет ни шума, ни огласки…» Так Коскэ хотел отблагодарить своего господина за все благодеяния, но прежде следовало попытаться отговорить его от завтрашней рыбной ловли.
— Господин, — сказал Коскэ, — вы все-таки собираетесь завтра на Накагаву?
