– Влюбил кого-нибудь друг в друга? – спросила дочь.
– Да нет, стареет он. Про любовь пишет все меньше и меньше.
– Ничего я не старею. Просто, кроме любви, в жизни есть еще очень многое.
– А что ты опять натворил, папаня?
– Да ничего особенного, во-первых. А во-вторых, если что и было, то это Федор, сын Михайлов.
– А! – воскликнула Ольга. – Ты говорил, что у нас был какой-то предок. У Юрия Долгорукого или Петра Первого…
– Во времена Ивана Грозного.
– Все равно. Дом, что ли, заселил?
– Вот напечатают если, тогда и почитаете. Только это, наверное, будет не скоро. Если вообще будет…
– Что-то тебя и в журналах давно не публиковали, – сказала Валентина.
– Опубликуют еще. Бумаги, сама знаешь, мало… А что нового в школе?
В школе, в отличие от всего другого мира, интересные новости были всегда. После новостей пошли анекдоты, планы на завтра. Но тут в квартиру кто-то позвонил. Ольга открыла дверь. К жене пришли подруги, но без мужей. А я подумал, что нужно сходить в гости к Афиногену.
10
Афиноген жил в деревянном бараке, где занимал с семьей две комнаты, в одной из которых была отгорожена кухонька. Комнаты были большие, каждая метров в двадцать квадратных.
Двое детей поздоровались со мной и юркнули во вторую комнату. Афиноген что-то мастерил на кухонном столе, но сразу же все бросил, встал, протянул широкую ладонь.
– Проходи, Федор Михайлович, гостем будешь!
– Я отвлек тебя от дела?
– Какое у меня может быть дело? Так… К выходу на пенсию готовлюсь.
– Выгонишь тебя на пенсию! Да и рановато еще.
– Все равно придется. Вот и начал. Шучу, конечно. К другому готовлюсь. Письмо прислали, что какая то комиссия из Марградского отделения Академии наук собирается ко мне в гости.
– Это по поводу нуль-упаковки?
– Не совсем… Да только что толку, если они все заранее не верят. Готовлюсь вот. Да только одному мне не справиться. Помощь нужна. Человек надежный нужен. Тебя, Федор Михайлович, хочу просить.
– Да что меня просить. Я согласен. Справлюсь ли только с помощью-то? Да и что нужно делать?
– А сделать нужно вот что… Веру им свою показать… убежденность. Ты вот в макет моего универмана-то продолжаешь верить?
– При чем тут вера? Тут знание.
– Значит, все-таки до сих пор убежден, что был такое явление нуль-упаковка?
– Я уже не одной комиссии это докладывал. Но могу и еще.
– Вот и хорошо! – обрадовался Афиноген. Даже руки потер от удовольствия. – Это я тут по хозяйству. А мастерская у меня, знаешь, в сарае. Великое дело – сарай! И все-то в нем можно сделать. А в этих пятиэтажках и из квартиры-то не высунешься. Да не возражай, не возражай. Я не против твоих благоустроенных. Я только говорю, что сарай необходимость. Малюю вот там. Стучу. Пилю. И никому не мешаю. Так что, Федор Михайлович… А у тебя все без изменений?
