– Как это раздетый? Ничего я не раздетый!
– Мама же говорила, что ты утром ушел в одном пиджаке. Что еще за мода? – подозрительно посмотрела она на меня.
– Да тут и идти-то всего три минуты, – начал сдаваться я.
– И однако раньше ты раздетый не ходил. Хоть и три, а все равно мороз. Да еще ветер!
– Ладно, не буду больше, – сдался я.
– Ага! Значит, все-таки ходил?
– Ну… Ходил.
– О, господи! А что это с пиджаком у тебя?
– Где? – испугался я. – Что это у меня с пиджаком?
– Да тебя в мясорубку, что ли, толкали? Пуговицы у рубашки нет… А с брюками… Да ты что сегодня делал?
– Станок ремонтировал… фрезерный.
– Фрезерный! С каких это пор настройщики стали фрезерные станки ремонтировать?
– Так ведь работы-то у нас пока нет. А без дела сидеть тоже не положено.
– Федор, скажи честно. Ты опять чудачил?
– Чего я чудачил?
– Скажешь, нет?
– Работал я.
– Работал… А ты знаешь, что сегодня в городе творилось?
– Ничего в нем не творилось.
– Глянь-ка в окно.
Я выглянул в форточку, потому что окно совершенно замерзло. Дом наискосок, который еще вчера, еще сегодня утром глядел пустыми проемами окон, без крыши, засыпанный чуть ли не до второго этажа строительным мусором, заселялся. В четыре его подъезда одновременно рвались восемьдесят ответственных квартиросъемщиков с диванами, холодильниками и прочим скарбом. Дом стоял как игрушечка. Строительный мусор исчез. Еще ранее наполовину растасканный предприимчивыми людьми забор – тоже.
– Ну что, видел? – спросила Валентина.
– Видел. Повезло людям. Пусть вселяются.
– Конечно, пусть. Да только дом не могли так быстро достроить и сдать комиссии.
– Сейчас подрядный метод на стройках внедряется,
– Да хоть сверхподрядный! Не могло этого произойти.
– Не могло, да произошло. Я-то тут при чем?
– Ты, Федор, не выкручивайся. Куда ты с утра пошел раздетым?
– Куда я хожу по утрам?
– В том-то и дело, что тебя до обеда на работе не было.
– Да там еще и настраивать нечего. Через неделю всерьез начнем.
– Значит, не был?
– Где не был?
– На работе!
– А… на работе. С утра я на работе действительно не был.
– Ох, когда ты только человеком станешь? Где же ты был? Да еще раздетый?
– Ну… в Учреждение ходил… в пальто, впрочем, и шапке…
– И что? Дал тебе Геннадий Михайлович квартиру?
– Да я и не просил.
– Что же тебя туда понесло?
Я не любил говорить про свои литературные дела. Пока пишешь, никому это неинтересно. Да и сыровато получается. Когда еще до кондиции дойдет. Слава богу, Валентина никогда моими писаниями не интересовалась.
