Окончательно очнулся Федор возле лестницы, ведущей из подвала на первый этаж. Несколько человек из лаборатории стояло вокруг. Слышалось:
– Что с ним?
– Кто его так отделал?
– И ведь уже не в первый раз!
– Федя! – приподняла его голову Валентина, – Да что же это?!
– Жив! Смотрит!
– Все сказал, – прошептал Федор.
– Что? Что он говорит?
– Только ведь и сказать-то, по правде говоря, было нечего, – добавил он. – Не поняли.
– Скорую!
– Не надо скорую… – Федор попытался встать. Ему помогли. – Все нормально, ребята…
Валентина вытирала кровь с его лица и плакала.
– Успокойся, – попросил Федор. – Ничего особенного не произошло. В подвал просто ходил.
– И куда он там ходит?
– Да нет там ничего! Нет! Ерунда какая-то.
– Ты идти-то можешь, Федя?
– Могу. Пустите. Умоюсь только.
– Смотри. Через десять минут философский семинар. А тебе доклад делать.
– Не беспокойтесь. Доложу.
– Федя, – сквозь слезы прошептала Валентина. – Бросил бы ты все это… а!
– Ладно… Видно будет… Так вы идите…
Валентина осталась его ждать.
Федор вошел в умывальную комнату, начал осторожно смывать с себя кровь. Мешал блестящий браслет из какого-то неизвестного ему металла с куском цепи. Браслет был на правой руке. Ладно, подумал Федор, дома спилю. А пока руку в карман. Нормально все. Нормально. Вот только как там его спаситель?»
4
Дня через четыре после нашего несостоявшегося вселения в новую квартиру пришел Афиноген.
– Здорово, миряне, – прогудел он, заняв собой почти весь коридорчик.
Афиногена я не придумал.
Когда мы ехали в фирменном поезде «Фомич», Артемий Мальцев ночью разговаривал с бабусей. Бабуся рассказывала о своем сыне Афиногене. Я не слышал их разговора. Чуть позже я взялся за повесть о наших приключениях и написал выдуманную биографию Афиногена. Артемий читал черновик. Оказалось, что рассказ бабуси я повторил слово в слово. Из окончательном варианта повести биографию Афиногена выбросили по чисто техническим соображениям: она замедляла развитие сюжета, а сам Афиноген в повести так и не появился.
Вот что тогда выбросили:
«Бабуся прикусила губу и посмотрела на Артемия сухими, горячими, жгуче молодыми глазами.
– Все хорошо, голубчик, но вот один шалопай у меня уродился, младшенький. Сорок пять лет уже подлецу стукнуло. А все гудит, гуди-ит. Старшие-то и воевали и ранены были. Работали. Все люди с умом и обстоятельные. А уму помогают своими руками. А этот Афиноген, в войну-то еще мальчишкой был. Уж сообразительный и на всякие выдумки горазд! В колхозе-то каких только хитростей не понапридумывал. Трактора у него сами пахали, а комбайны жали. Сидит, бывало, на пригорочке, а трактор с плугом ходит по полю, сам заворачивает, нигде огрехов не делает. И пахота хорошая».
