Генерал был взбешен, не глядел по сторонам, не думал о проходящих и слышащих, он был хозяин, и к тому же все словно сговорились сегодня раздражать его: что он, этот Неслезкин, разве он слова сказать не может?
— Это ведь не бочки, не две фишки сгорели! — повторил Стренин, почувствовав хорошее выражение. Он говорил и не глядел на полковников, на свою свиту, он и так отлично знал, что все они — рядом, видят, слышат, думают, как он.
— Все так. Хорошо… Но как же нам-то… — начал Неслезкин.
— Как то есть хорошо? — сорвался на фальцет генерал и тут же оглянулся на полковников, призывая удивиться и, может быть, возмутиться этим человеком. — Как то есть хорошо?! — крикнул он так грозно, что у любого из наших, затаивших дыхание там, у приоткрытых дверей, дрогнула бы душа.
Но у Неслезкина, дрожал он или не дрожал, был только холодный и равнодушный голос, давно им приобретенный.
— Да-да… нехорошо… оговорился…
— Так кто же виновен? Разве вы не знаете? — торопливо и в помощь, обгоняя генерала, спросил один из полковников.
— Знаете… они такие молодые, — сказал Неслезкин.
— Кто? Кто все-таки?
— Совсем молодые…
— Кто? Конкретно?.. Фамилии? — любезно помогал полковник косноязычному начальнику лаборатории.
— Их двое… молодые ребята, — продолжал свое Неслезкин. Он будто не понимал, он будто жаловался и призывал этих людей посочувствовать ему: уж очень они молоды, просто беда, как молоды! Вот, дескать, принимай на работу таких юнцов… Когда он сказал «двое», я почувствовал, что сигарета прилипла, присохла к моим губам: вспомнилась разом та ночь, вспомнились цифры и смех, оладьи и подписи «Белов», «Князеградский» в нижних углах расчетных листов.
— Надо выяснить! Давно надо было взять и выяснить! — раздраженно, хотя и стараясь сбавить голос, сказал Стренин.
— Я знаете, думал… я тоже думал: покричу, и все станет ясно.
У Стренина сжались челюсти. Два полковника переглянулись.
А Неслезкин продолжал бесстрастно, монотонно:
— Я тоже думал… но ведь расчет не у нас. Нет его…
— Выясняйте! — обрезал его Стренин с той энергичной краткостью, которая появляется у начальников, когда они принимают радикальное решение. По тону чувствовалось, что он, Стренин, в деле разобрался и что ни минуты больше он этому делу не уделит.
— Выясняйте! Дело подсудное, нешуточное. Вы должны были уже утром выяснить.
И хотя Неслезкин и мы все узнали о несчастье благодаря случайному визиту Худяковой, хотя Неслезкин подошел к генералу сам, а не наоборот, все равно полковники и генерал чувствовали, что Неслезкин не прав, по крайней мере нерасторопен.
