Глаза ее светились решимостью. Что-то вдруг сжало Слейтеру горло, и в следующий миг он понял: зависть. Его, когда он был ребенком, никто так не любил. Наверху что-то рухнуло, и потолок затрясся.
Кейси встала. Ее суровый взгляд и плотно сжатые губы не сулили ничего хорошего, и Слейтер порадовался, что не оказался на месте ее ребят.
- Ты, разумеется, остаешься у нас. Я приготовлю тебе комнату - только сначала поговорю с сыновьями.
Слейтер открыл рот, чтобы возразить, - но тут же понял, что это бесполезно.
- Да, мэм, - ответствовал он с шутливой покорностью.
Кейси улыбнулась в ответ.
Слейтер поднялся, когда из-за горизонта еще не пробились первые солнечные лучи. Натянув синюю майку, поношенные джинсы и ботинки, он тихонько спустился вниз по лестнице.
Вчерашний ужин прошел весело и довольно шумно. Коди и Трой трещали без умолку, описывая во всех подробностях свои насыщенные событиями каникулы. Кейси не уставала напоминать им о манерах, поправлять грамматические ошибки и запихивать в них бобы. Убирая со стола, мальчишки хором уверяли, что ни чуточки не устали и не лягут, не посмотрев «Героев Ганнибала» - свой любимый телесериал.
Кейси отправила их наверх мыться. Но кофе еще не закипел, а мальчуганы, толком не раздевшись, уже посапывали на неразобранных постелях. Умаявшись за день, заснули они крепко. Слейтер стоял в дверях и смотрел, как Кейси целует сыновей на ночь. Горькая мысль сжала ему сердце: он вдруг понял, что почти не помнит свою мать.
Стараясь не хлопнуть, Слейтер прикрыл заднюю дверь. Незачем будить Кейси: она устала не меньше ребят. Вчера за ужином они засиделись за полночь, рассказывая друг другу о последних десяти годах своей жизни. В конце концов Кейси начала клевать носом, и Слейтер строгим «родительским» тоном отправил ее в постель. Кейси ушла с неохотой и только после того, как он пообещал ей досказать свою историю утром.
Утро выдалось прохладное и тихое. В конюшне приятно пахло лошадьми, кожей и свежим сеном. Слышалось тихое ржание и шуршание соломенной подстилки. Знакомые запахи, знакомые звуки.
Слейтер отодвинул засов. Уже десять лет он не убирал навоз из стойла, но, едва начав, сразу вспомнил, как это делается. Он вычистил все шесть стойл, а затем взял вилы и начал бросать лошадям сено. Это тоже оказалось совсем легко - словно всю жизнь он только этим и занимался. Первой получила завтрак кобыла буланой масти: нерешительно переступив тонкими ногами, она негромко фыркнула - должно быть, поблагодарила, - и принялась за еду.
