— Ты как дошел-то сюда? — удивленно спросил он. — Где твое оружие?
— Оружие? — удивился я и похлопал по карманам. — Нет у меня оружия. Только фонарь и нож сувенирный…
— Врет! — быстро гаркнул какой-то молодой, прыщавый солдат. — Нет ствола у него, ага, как же! Да ещё и брешет, что фонарём пользовался!
На меня тут же грозно глянули три автоматных дула. Майор вытащил пистолет.
— Как оправдываться будешь? — хитро спросил Стальский. — Всему городу известно, что свет уже дня три как не горит. Фонари лишь в бункере работают. Два шага в сторону и все… А ты нам тут сказки рассказываешь. Идиотов нашел, да?
Последнюю фразу он выкрикнул мне в лицо. Но меня тогда волновало другое…
— Сколько дней? — сдавленно спросил я.
— Три, — сказал прыщавый солдат.
Я стоял молча. В голове бешено вертелся калейдоскоп мыслей. Три дня? Но как? Не может человек проспать три дня и не услышать тревогу!
— Чего заткнулся? — майор грубо пихнул меня в плечо.
— Я… не знаю. Я проснулся… а вокруг все это. Поверьте, я не вру! Ей-богу, не знаю, что происходит!
— Слабо верится, — подал голос третий солдат. — Давайте заберем его с собой? Посадим под замок да посмотрим, что ночью будет? Если буянить станет — застрелим, и делу конец.
На том они и порешили.
Я шел по длинному коридору, а два холодных ствола смотрели мне в затылок. Обострившимся обонянием чуял запах оружейного масла. Чуял легкий запах пороха, что все еще витал в коридорах. Серые стены мелькали по сторонам, но я упорно смотрел себе под ноги, не дай Бог споткнуться! Эти люди на взводе, нервы зашкаливают. А любое резкое движение под дулом автомата чревато простреленной головой…
Мы дошли до недлинной железной лестницы. Мои конвоиры остановились. Слева от нас змеились толстые, оббитые изоляцией трубы, над головой шумно работала вытяжка. Воздух здесь был сырым и затхлым. Сильно пахло плесенью.
— Борисенко, Тарасевич! Вы — первые. Затем этот… — майор кивнул на меня. — Потом мы втроем.
Внизу было несколько прохладней. Где-то поблизости работали генераторы, шумно стучали поршни. Здесь мне бывать еще не доводилось. Обычно при учебных тревогах — а других до этой недели не было — люди отсиживали положенные сорок минут в верхнем коридоре. Но сейчас мы спускались на нижний уровень.
Меня быстро вели сквозь десятки подземных залов, в которых ютились испуганные люди. Повсюду горели свечи, старые масляные лампы. От вида этих мрачных холодных помещений накатывало ощущение какой-то средневековщины.
