А только с возвращением не вышло: преследование увело далеко в чужой тыл, и ротный решил, что целесообразнее сразу двинуться в заранее оговоренный пункт сбора бригады, нежели тащиться обратно. Просто сил у людей не осталось. Да и кто мог поручиться, что возле полушубков не ждет новая засада?..
Когда стали устраиваться на дневку, обнаружилось: все лишились полушубков, а наш Матрена, помимо этого, еще и вещевого мешка. Оказалось, рассовал по карманам патроны и гранаты, а остальное бросил вместе с полушубком.
— Тяжел больно мешок-то, — бормотал незадачливый солдат, — вот я и…
Первый бой прошел, в общем, нормально. В том смысле, что не посеял паники, нас к такому готовили. Однако Матрена все же растерялся изрядно: стараясь быть полезным, суетился под пулями, стрелял, лишь бы стрелять, тратя попусту патроны. Но выговаривать неопытному солдату я не стал. Другое дело — промашка с вещевым мешком: такая расхлябанность заслуживала взбучки, пришлось поставить на вид.
Матрена и сам был удручен, стоял как вареный. А тут еще Костя Сизых прицепился:
— Нет, вы посмотрите на этого красавчика: патрончики распулял в небо — это ладно, хоть не в своих, так он еще додумался жратву бросить! Тяжело, видишь!
Костю можно было понять, ему досталось больше других: тащил, кроме всего, на лямке волокушу с минометом и боезапасом мин.
И тем не менее, когда разогрели на спирту консервы, именно Костя предложил:
— Айда, Матрена, перекуси, а то силы потеряешь — мне дороже: придется везти тебя на волокуше.
2
Задачи, поставленные перед бригадой в чужом тылу, были такие: разведать состав частей на данном участке, определить, какая сосредоточена здесь техника и какими резервами располагает противник, нарушать по возможности его коммуникации, а когда придет час наступления наших войск, поддержать ударом изнутри.
В соответствии с этими задачами и строилась наша жизнь за линией фронта. Мы часто меняли базы, а там, где задерживались подольше, почти не рыли землянок. В смерзшемся грунте это трудно. Обходились шалашами. Разгребали между деревьями снег и ставили шалаши. Из еловых веток. И пол в шалашах тоже застилали ветками. Кроме самого центра, где оставляли место под костры.
Чтобы не выдать себя дымом (вражеские самолеты-разведчики появлялись над лесом по нескольку раз в день), позволяли себе радость погреться у костров только в ночные часы.
Да и не костры это были — костерки, робкие, бескрылые; угнездившись вокруг них по шесть человек, кто на коленях, кто «по-турецки», тотчас погружались в зыбкое забытье.
