Ты улыбнулся:
- Дорогой доктор Ружен, и в официальной, и в интимной обстановке я говорю всегда то, что думаю. Несомненно, последствия вируса будут сказываться еще долгое время, возможно, не одно десятилетие. И не только в связи с горизонтальным переносом информации. Словом, работенки нам хватит до конца жизни.
Ты произнес это так весело, будто речь шла о хоккейном матче или театральном представлении, и меня это покоробило. Конечно, врачи привыкают ко всему, даже к смертям, но можно ли с улыбкой говорить о последствиях "БД"?
Ниже ты поймешь истоки моего занудства.
Усаживайся поудобней, и я освежу твою память. Не знаю, что это было модное поветрие или духовная потребность, но в Одессе ты окунулся в чтение философской литературы. Искал ли какую-то истину, опору в душе или, желая не отстать от веяний времени, потребительски поглощал информацию, еще не ставшую расхожей для обывателей? Для меня это до сих пор загадка.
Правда, время было трудное. Кажется, не находилось человека, который не чувствовал бы, что жизнь всего рода человеческого на грани гибели. "Холодная война" принесла много жертв и нашей стороне, и стороне противника: духовные убийства во всем мире ежегодно увеличивали количество алкоголиков, душевнобольных, наркоманов, уголовников... Кое-кто ударился в мистику, религию, ожидание "второго пришествия".
Однажды у телевизора мне пришло в голову, что часть человечества сошла с ума, причем уже давно, поэтому и висит над Землей угроза войны. Для меня вдруг перестали существовать какие- либо движущие силы прогресса. Я видела одно: творчество природы в облике людей и нависшую над ними бомбу. Черный, безмолвный космос родил хрупкий цветок - человека, эту сплошную боль: иголкой к нему прикоснись, и то вскрикнет. Не зверя, ублажающего свое чрево и тело, а существо, которое мыслит, любит, надеется, а на него нацелены острия ракет, ножи в спину, разнообразнейший набор болезней, катастроф. Поистине свеча па ветру... Но уж коль столько бед он сумел одолеть, значит, и впрямь таится в нем нечто непостижимое. И вот, выходит, сам замахнулся на собственный род.
Ты с жаром цитировал своим новым одесским друзьям философов всех веков, восхищался их мудростью и все повторял постулат о трех китах нравственности. Первый кит - совесть, якобы родившаяся из чувства полового стыда, второй жалость (любовь), третий - благоговение перед природой.
Ты очень много читал, и мне было с тобой интересно.
