— Я готов к смерти…
— Да нет, вы меня не поняли! Они не станут вас убивать, они теперь это очень редко практикуют. Но у них есть методы пострашнее расстрела: они вас засадят в психушку уже до конца ваших дней. Лично я не советую вам идти таким путем. Попробуйте вместо того потребовать от них смягчения надзора, права встречаться с людьми, заводить знакомства.
— Не думаю, что они на это пойдут.
— А вы попытайтесь. Но если даже ваше положение не изменится, подумайте о том, что домашняя тюрьма, в которой вас теперь содержат, — это не самое худшее место заключения в нашей стране. У вас вот и после пребывания в казанской спецпсихбольнице сохранились ум и память, а в нынешней психбольнице, даже обыкновенной городской, вас могут лишить и того, и другого — теперь у них есть для этого специальные врачи и лекарства.
— А знаете, о чем я подумал? — вступил в разговор доселе молчавший Виталий Андреевич. — Неплохо было бы записать ваш рассказ и припрятать его до лучших времен: сохранить, так сказать, для истории.
— Это возможно? Вы можете это сделать? — заволновался Сын Вождя.
— Ни я, ни Юрий Алексеевич не можем — мы художники, а не писатели. Но, если вы позволите, мы перескажем вашу повесть кому-нибудь, кто сумеет ее записать и сохранить. Согласны?
— Согласен, конечно, согласен!
— Ну, вот и хорошо. А теперь нам, пожалуй, пора расходиться…
— Обождите, пожалуйста, еще совсем немного! Я хочу предложить вам одну вещь… Я вижу вон там, на полке за стойкой бутылки с шампанским. Прошу вас, скажите мне, а хватит этих денег на то, чтобы нам с вами, втроем, выпить по бокалу шампанского? Знаете, мне приходилось пить вино, а вот шампанского я не пил ни разу в жизни, только видел в кино, как его пьют люди в торжественных случаях. Можно сказать, у меня сегодня торжественный день — не откажите мне, прошу вас! Я только не знаю, хватит на это десяти рублей?
Юрий Алексеевич улыбнулся, взял из его рук деньги и отправился к стойке за шампанским.
Он пил ледяное шампанское, и оно ему ужасно понравилось. Но еще больше ему нравилось, что напротив него с такими же высокими тонкостенными бокалами в руках сидели другие люди, с которыми он только что вел долгую беседу, и они, кажется, понимали его. Ему было очень хорошо и очень грустно.
Потом они вместе вышли из кафе и простились. Друзья пошли в одну сторону, а Сын Вождя — в другую.
И с тех пор, а прошло уже несколько лет, ему не пришлось больше ни с кем разговаривать, а уж тем более… пить шампанское.
