А потом подъём закончился. Клаус огляделся и моментально забыл о ноющих мышцах ног и одышке. Он даже об Ари забыл. Холодный резкий ветер высек слёзы из глаз, вцепился в одежду множеством невидимых, но цепких лапок – Клаус не замечал этого. Он смотрел.
Небо.
Море.
Далёкая-близкая линия, где небо и море сливаются воедино.
Высота. Ветер. Крики птиц и слабый шум прибоя. Башня под ногами кажется незыблемой, как твёрдая игла, по пояс вбитая в каменную плоть земли; но ещё через мгновение ветер задувает по-иному, и кажется, что она тихо раскачивается, словно ствол одинокого дерева.
И снова, втрое острее: небо, море… ветер и древние камни внизу… вдох и выдох…
Свобода.
– Я люблю смотреть на мир отсюда, особенно в сумерки, – негромкий голос Ари был на удивление внятен. – Здесь становишься такой лёгкой, что душа болит. Но это – целебная боль.
Клаусу потребовалось нешуточное усилие, чтобы вернуть подобие привычного настроя и вслушаться в себя.
– Никогда не воспринимал высоту так… остро, – сказал он.
– Почему? – тут же спросила Ари.
Клаус задумался и ответил лишь через минуту.
– Не знаю. Может, потому, что дома я совсем её не боялся?
Бровь Ари – та, которая живая – поползла вверх.
– А здесь – боишься?
– Это не то слово, но… – Отвернувшись, Клаус снова посмотрел в дымчатый простор. – Там я постоянно чувствовал, что мой сенс готов подхватить меня. В любой миг, что бы ни случилось. А здесь летают по-другому. Умом-то я знаю, что могу вызвать Ключ Безвесия, уйти в скольжение или сделать ещё что-нибудь; вот только это знание пока не вошло в привычку. Оно не помогает чувствовать себя в безопасности. Понимаешь?
– Понимаю.
Клаус обернулся и обнаружил, что Ари сноровисто складывает "колодцем" странноватого вида бруски – очень длинные, метров полутора самое малое, и угольно-чёрные притом. Штабель этих самых брусков, освобождённый из-под плотного брезента, возвышался слева, около низкого парапета. Несмотря на ветер, срывающий и уносящий прочь все запахи, бруски всё равно пахли. Резко, смолисто, чуть кисловато. Этот аромат оставлял на языке слабый неприятный привкус.
– Никогда не видел "огненных" кирпичей? – спросила Ари, полуобернувшись и улыбаясь. Под таким углом правая, изуродованная половина её тела была не видна, и Ари легко можно было принять за обычную девушку.
Красивую. Вот так, с лукавой улыбкой на губах – даже больше, чем просто красивую.
Клаус сглотнул и поспешно укрепил внутренние барьеры, ограждающие рассудок от лишних эмоций. Оттеснил прочь собственные бунтующие желания, подавил их. Теперь он мог даже это.
