Кто удивится, если защитные чары несколько искажают укрытый ими объект?
Вот именно.
Спрятав от посторонних взглядов Голодную Плеть и Зеркало Ночи (вызвать их из моей личной карманной реальности – дело доли мгновения), я большими, но почти беззвучными прыжками устремился в направлении ближайшего жилья. Схетта продолжала спать: от такой ерунды в её состоянии не просыпаются… впрочем, даже если бы она спала обычным сном, то вряд ли я потревожил бы её. Бег мой отличался не только быстротой, но и плавностью… поскольку длину ног моего отражения, пока никто не видит, я мог сделать переменной величиной.
2
Прекрасна старая пуща в те заповедные часы, когда Око Справедливости уходит за край мира, чтобы нести свет на его изнанку, а на многозвёздное небо восходят Око Милости и Око Тайны. В такие часы должно брать в руки серп – тот, что выточен из ребра Ступающей Мягко – и, произнеся надлежащие слова, идти на поляну Сухого Великана. Там рождает земля самые высокие и сочные побеги остроцвета. При усердии и удаче можно набрать больше половины большой корзины, а при большой удаче – найти и успеть выкопать деревянной лопаткой чёрный корень цветка, именуемого Звездой Мрака.
Увы, но как ни манили Ильноу за порог младшие Очи, идти за остроцветом он не смел. У его опасной соседки, Ступающей Мягко – не той, из ребра которой был выточен серп, а внучатой племянницы – некоторое время назад народился новый выводок. Ныне соседка Ильноу как раз учила своих круглоухих пятнистых детей правильным охотничьим повадкам.
А так как те ещё не выросли настолько, чтобы отходить далеко от логова, всё живое в окрестностях сидело тихо-тихо, чтобы не стать сперва объектом урока, а потом пищей. У бабушки был с соседкой договор, поэтому в обычное время Ступающая Мягко и Ильноу блюли взаимную вежливость… но во время, когда рождаются новые Ступающие Мягко, и ещё полгода с этого момента сама суть договора меняется.
В общем, Ильноу сидел взаперти и тосковал. До тех пор, пока от размышлений, сколько всего полезного и вкусного можно было бы выменять на большую корзину правильно собранных и правильно подсушенных побегов остроцвета, его не оторвало… нечто. Не звук то был и не запах, не движение и не волнение малых духов. Пожалуй, это вообще не было ощущением – скорее, на редкость ясным и сильным предчувствием.
Втройне удивительной показалась Ильноу его сила из-за того, что волнение коснулось только его души. Старая пуща с её обитателями, от синегорлых цвирров и вплоть до бледных мотыльков, не замечали ничего необычного. От силы предчувствия юношу начало потряхивать, как будто совсем рядом катился на тысяче ног грома ураган из тех, что случаются раз в сто лет…
