А позже он так посмотрел на то, что появилось из духовки, словно за всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного. Ей следовало признаться, что она ужасный повар, и что ее блюдо совершенно точно не заслуживает даже пробного удара вилкой вглубь кастрюли с едой. Но оказалось, что аппетит Йена намного сложнее напугать ее жесткими чипсами, чем самого Йена, потому что он с жадностью проглотил все до последнего кусочка.
Затем она вновь привела его в ванную, где снабдила средствами для ухода за телом и волосами, надеясь, что они не доставят ему больших проблем, после чего покинула его. Придя к себе в комнату и прислонившись к комоду, она посмотрела на себя в зеркало, задаваясь вопросом, что заставило ее привести Йена к себе домой. Эта мысль вернула ее к первоначальной цели по выяснению, откуда он взялся: из дурдома или из Шотландии 14 века. Она страстно надеялась, что это разные места.
Что ж, в том, чтобы и дальше откладывать неизбежное нет никакого смысла… Ей необходимо выйти, выяснить правду, а затем решить, что со всем этим делать. Возможно, она сможет помочь ему найти его семью и тем самым выбросить из своей жизни, чтобы вернуться к своим вытачкам и складкам.
Как бы то ни было, но после того, что она пережила за последние восемь часов, создание свадебных платьев больше не привлекало ее.
Джейн сделала глубокий вдох и подошла к двери собственной спальни. Квартирка хоть и была крошечной, но принадлежала только ей. Она напоминала девушке о продуваемых всеми ветрами жилищах слуг в каком-нибудь плохом и дешевом романе о восемнадцатом веке, но выглядела такой подходящей, что она оказалась не в состоянии отказаться от нее. Да и позволить себе она могла только такую. Отрицательной стороной являлось то, что коридор, отделяющий ее от гостиной, был не таким длинным и элегантным, как ей бы хотелось, поэтому времени, чтобы взять себя в руки у нее не было.
Она открыла дверь и вошла в своеобразную комбинацию гостиной, столовой и кухни, второй раз за день потеряв дар речи от вида Йена Маклеода. Только на этот раз ее безмолвие не имело никакого отношения к страху. Он поднялся, приветствуя ее, и теперь стоял перед диванчиком, заложив руки за спину и с храброй улыбкой на лице. Ее так и подымало свалиться в обморок — хороший, старомодный, довоенный обморок. Вместо этого, она закрыла рот и приказала коленям оставаться твердыми.
Он побрился. Она заметила это сразу же. Просто удивительно, что под такой неопрятной бородой скрывалась подобная граниту челюсть, точеные скулы и полная нижняя губа, от вида которой она в целях самозащиты прикусила свою собственную. Ей стало интересно, поможет ли обмахивание сбить резко подскочившее кровяное давление. А затем она увидела его глаза — такие ярко синие, что, казалось, занимают пол-лица. Это были глаза, в которых она могла потеряться навечно и не заботиться о течении времени.
