— Да, причина была, — как можно суше сказал он. — Но это не имеет никакого отношения к защите наших прав на эту реку. Река Дхурани принадлежит Дхурану. Это никогда не подвергалось сомнению.
— Тогда почему?
Для него было ясно: ей нужна информация, чтобы продать ее эмиру. Значит, не нужно отвечать ей. Но в то же время не было причины, чтобы скрывать правду, уж эта-то информация вряд ли может иметь какое-либо политическое значение.
Сэм уже думала, что принц так и не ответит ей. Он смотрел на каменистый выступ, откуда когда-то падала вода в высохшую сейчас впадину, где они сейчас стояли, защищенные от восходящего солнца тенью скалы.
— Эта история передавалось в нашем роду из поколения в поколение…
Воздух неподвижно замер в ожидании солнечного тепла — жаждая его, так же как и она жаждала Вере, подумала Сэм. Почему это случилось с ней? Почему судьба обошлась с ней так жестоко? Почему она не полюбила другого мужчину? Мужчину, который мог бы взамен отдать ей свою любовь?
— Когда были установлены границы между нашими государствами, — продолжал Вере, — мой прадед представил дочь британского дипломата как свою жену. Говорят, что после свадьбы они провели свою первую ночь здесь. Был разбит лагерь, и мой прадед и его молодая жена плавали в озере. Вода падала со скалы, наполняя собой понижение, где мы сейчас стоим. История рассказывает, что это озеро было одним из самых красивых озер, окруженное пышной растительностью, с большой оливковой рощей позади него.
Здесь они еще раз повторили свои клятвы, данные друг другу, и здесь же был зачат их первый ребенок. Мой прадед не хотел, чтобы еще какой-то мужчина смотрел на озеро, хранящее память их любви. Это было для него особым местом, и он предпочел скорее уничтожить озеро, чем позволить кому-то смотреть на него.
— Он должно быть очень… очень любил свою жену, — только и смогла вымолвить Сэм.
— Да.
Тень скалы скрывала выражение лица Вере. Прошлой ночью, отдавая себя ему, она забрала и какую-то его часть, которую он никогда уже не сможет вернуть. Но она была не той, с кем он мог бы разделить свою жизнь. Как бы он ни хотел ее…
Да и о чем может быть речь, если она куплена эмиром? Какие бы ни были его личные чувства, его долг — охранять интересы своего народа. Прошли те времена, когда мужчина, подобно его прадеду, верил, что вправе поставить любовь к женщине превыше всего.
Любовь?
Он не любит ее! Он не может — и не должен! Это невозможно, немыслимо!..
