Парочка свежих подельников хранила молчание ровно до первого характерного лая, разнообразившего относительную тишину.
— Пахан, собаки впереди! — крикливо доложил Чехол.
— Так иди проверь, — ухватился Борланд за неожиданную возможность воспользоваться чужими глазами.
— Как?
— На холм поднимись!
— Тефлон, дуй за мной, — позвал Чехол, поднимаясь наверх горки с коротким автоматом наготове. Двигался он быстрым шагом, чуть не переходящим в бег. На вершине остановился, словно налетел на невидимую стену.
— Пахан, ты только погляди! — крикнул он. Фармер исхитрился повернуться и посмотреть на Борланда, но тот не нашёл, что сказать ему в ответ. Он протолкал парня дулом оружия до мародёров и стал рядом с ними.
И чуть не уронил автомат.
— Охренеть можно, — протянул Тефлон.
Борланд внутренне с ним согласился. Обычно с вершины этой горки были видны небольшая равнина и один из углов депо. Теперь всё пространство от подножия холма и до лесов на противоположном конце было заполнено сплошной шевелящейся массой, состоявшей из слепых собак с искривлёнными хвостами, бешено крутящих мордами кабанов, выставивших острые клыки, и нескольких плотно сбитых коричневых туш с круглыми головами, принадлежащих чернобыльским псевдопсам. Кое-где мелькнул огромного роста силуэт кровососа, сгорбленный, почти достававший деформированными лапами до земли. Мелькнул, исчез.
Прыгающий снорк налетел на кабана и тут же был откинут в сторону мощным ударом. Перекувыркнувшись в воздухе, он приземлился на все четыре конечности и продолжил перекаты, издавая вопль, заглушённый шлангом противогаза.
— Гон мутантов, — сказал Чехол.
— Да, — подтвердил Борланд. — Приплыли.
Пройти дальше, в Тёмную долину, было невозможно.
На 14-й башне Барьера было тихо.
Разумеется, тишина на стене подразумевала относительность в её высшем проявлении. Ну как может быть тихо на границе Зоны? Ветер имеет тенденцию всегда дуть в лицо, принося с собой все звуки, — расплата за архитектуру стены. То и дело строчат пулемёты, выбивая цепочку следов на усталой земле, уже почти не латающей дыры, пока не пронесётся добротный, щедрый ливень. Рация на столе шипит почти постоянно, сыпля короткие, рубленые фразы про малейшие изменения в подконтрольном районе, расписании караулов, передавая устные некрологи или злобные вопросы на русском разговорном, почему не была нажата контрольная кнопка, которую дозорному следовало нажимать каждые полчаса, чтобы доказать, что он не заснул. Единственное, о чём не предупреждала рация, были внеплановые проверки. Само собой, рядовой Егор Сажин этому не удивлялся.
