Вокруг собиралась любопытствующая толпа, и всеобщее внимание явно заставляло Джулиану страдать еще больше. Но, к ее превеликому сожалению, Алексиусу на это было наплевать; более того, хитрец решил использовать ситуацию с выгодой для себя.
— Ну же?!
Она вскинула глаза, в которых Алексиус ожидал увидеть слезы. Эти колдовские зеленые глаза были мощнейшим оружием в борьбе с мужским гневом. Он был даже согласен пасть жертвой этого оружия, но… глаза Джулианы были сухи.
— Если бы вы меня хоть капельку понимали, лорд Синклер, то знали бы ответ, — холодно сказала она.
Именно такой увертки он и ожидал от этой несносной женщины, задавшейся целью довести его до белого каления. Он сделал шаг вперед — и Гомфри тотчас вцепился Джулиане в плечо, не то выражая поддержку, не то заявляя свое право собственника.
Алексиуса мало волновали побуждения этого человека.
Одного факта, что он по-хозяйски трогал Джулиану, а она молча это сносила, было достаточно, чтобы развязать Алексиусу язык и подлить масла в огонь его бешенства.
— Леди Джулиана, вынужден признать: я никогда вас не понимал. Рискуя создать о себе впечатление как о человеке жестоком и без нужды переходящем на личности, я все же добавлю, что редко задумываюсь о внутреннем мире девушки, которую хочу элементарно поиметь.
Намек не отличался тонкостью.
Джулиана едва не задохнулась, словно получив оплеуху. Леди и джентльмены, собравшиеся в ложах, удивленно и смятенно зашушукались.
Лицо Алексиуса не дрогнуло. Он не собирался извиняться за причиненную боль.
Она лишь покивала головой, тряся золотистыми кудрями:
— А я понимала вас прекрасно, лорд Синклер.
— Неужто?
— Да! — выпалила она, дерзко запрокинув голову. — В любом случае, не волнуйтесь: вы меня не обидели. Если бы вы были способны на душевную близость с другим человеком, я оплакивала бы свою утрату долгие годы.
Ее слова потрясли Алексиуса. Глупышка топтала остатки своей гордости и сознательно шла на риск публичного осмеяния.
— Джулиана… — как бы предупреждая ее, начал он.
— Я еще не договорила! — перебила она его, захлебываясь эмоциями. — Я оплакивала бы ваш уход, если бы вы забрали с собой нечто ценное, принадлежавшее прежде мне. Но этого не случилось. Так что ступайте, лорд Синклер. — Она презрительно взглянула на Фроста, уже занесшего ногу над балконной перегородкой, словно готовясь в любой момент прийти на помощь другу. — Ступайте к своим друзьям, к своим ненасытным любовницам и своей бездушной жизни… И не смейте судить людей, которых я предпочла вам.
