ИДИЛЛИЯ
Стоит выйти за калитку, миновать цыганский дом — и перед тобой расстилается дорога, посыпанная мелким гравием. В конце дороги Мишин дом. Я издалека вижу детей, сидящих на корточках у обочины. Они выковыривают камни.
— Мы их собираем и моем,— сообщает Аня,— вымоешь, и они блестят.
— А я нашел два драгоценных,— сообщает Эрик.
— А где Петя? — спрашиваю.
— Читает.
Аня в Мишином свитере. Дотрагиваюсь до ее носа — теплый.
— Ты не устала?
— Устают-то старые, а я молодая,— заявляет она, выковыривая очередной «драгоценный» камень.
— И я молодой, и я! — подхватывают Эрик с Мишей. Оказывается, они вполне совместимы. Миша, занятый рисованием, успокоился, и Эрик, с которого сняли груз обязательств вместе с триоксазином, пришел в себя. И возник нормальный контакт. Значит, дело было не в конфликте противоположных характеров, а в столкновении напряженных, неестественных для каждого состояний.
Соответственно и Наташа подружилась с Лидой. Теперь им не нужно быть ежесекундно настороже. Петя читает; устроившись в углу, на кровати. Над кроватью — Мишин рисунок. Парусная лодка. Несколько точных штрихов образуют лодку, парус не прикреплен к ней, он на отлете и это создает впечатление движения. Море тоже не нарисовано, но поверх дна лодки три цветных дуги — парус колышется на волнах. И над всем этим — оранжевый круг: то ли луна, то ли солнце. Условность графики здесь — от «наблюденности» картины. Это не иллюстрация к сказкам Пушкина, это то, что Миша видел своими глазами, и в то же время воплощение его мечты о свободе, легком скольжении в волнах мира — по глади вод.
— А это что за рисунок? Какая-то избушка, из-под нее — красное пламя. Не Мишин почерк.
— Соседки. А как ты догадалась, что рисунок не Мишин? — удивляется Наташа.
— Невыразительный. Линия вялая, контурная, так рисуют отличницы в школьных альбомах. Контур, а внутри контура раскраска. А посмотри на Мишины дома — они все разные. Потому что он идет не от стереотипа, а от собственных наблюдений. Вот, например, этот: он точно похож на цыганский, ближний к морю. Дом с флюсом.
Деревянный дом из горизонтально сложенных досок распух с торца. Может, дом был еще сырой, когда цыгане вдвинули в стену огромный шкаф или буфет?
Дети мирно сидят у калитки, делят «драгоценности» поровну.
— Идиллия! — провозглашает Лида. Кто бы мог подумать: целый вечер вместе, и ни намека на ссору. Может, ты и права — нужно было сразу отстать от ребенка.
— Не знаю. Модальность к прошлому не применима. Если стало хорошо, значит все шло правильно.
