— Нет, — покачал он головой, — Знаешь, лицо у тебя абсолютно непроницаемое, но глаза… — и тут он неожиданно улыбнулся, — В твоих глазах можно прочитать все.
— И что ты там видишь? — тихо спросила я, скорее у себя, чем у Леши.
Но он услышал и ответил.
— Я вижу, что ты смелая девушка. В твоих глазах нет страха.
— Но я боюсь, — возразила я.
— Да. Но не за себя. За близких. Ты не хочешь причинить им боль и готова для того, чтобы уберечь их, сделать больно себе.
Я покачала головой.
— За себя я тоже боюсь.
— Разве? — Леща вопросительно изогнул бровь.
И тут я поняла, что действительно не боюсь за себя. И мне точно не будет страшно, если рядом будет Леша.
И что-то в его глазах, заставило меня поверить, что он готов быть рядом со мной.
Это так непривычно — быть с кем-то откровенным… или почти откровенным. Когда живешь среди волков — причем, буквально — привыкаешь держать свои тайны при себе, стараясь о них даже не думать лишний раз. Я действительно не умею читать мысли, в этом я не соврал Ане. Но некоторые оборотни — неплохие телепаты. Считается, что "для пользы Стаи" у нас не должно быть секретов друг от друга. На деле же, это правило никем не соблюдается. У каждого найдется хоть одно темное пятно в жизни, нечто, что не должно быть открытым никому. К тому же, волков связывают не крепкие доверительные узы, а банальная необходимость. В одиночку прожить сложно, не одно поколение оборотней доказало это. Не смотря на все это, чистосердечие между нами не в ходу. И то, как я мог общаться с Аней… так странно и, кажется, это оживляло во мне воспоминания о позабытой жизни.
И пусть я высказал ей далеко не все свои мысли, мне все равно стало проще. Я видел, что она была сильной, несмотря внешнюю хрупкость. Именно поэтому девушке хотелось, чтобы я был с ней честен. И я старался. Сначала боялся, что многие аспекты правды могут напугать ее, и старался избегать острых углов жизни оборотня (вот только жизнь вервольфа вся состоит из острых углов), но вскоре понял, что неведение страшит девушку куда больше, чем самая неприятная и жуткая истина.
Но, разумеется, я не мог сообщить, какие чувства возникают во мне, когда я смотрю на нее — такую хрупкую и тонкую, которая словно отгораживалась от внешнего мира завесой волос цвета вороного крыла. Она вызывала во мне давно потерянные чувства. Чувства, которые были подавлены необходимостью выживать любыми способами. И, когда она назвала меня Лешей…
