– Так, так… Ну а вообразите, что русские перлюстраторы раздобудут схожие нитки и научатся аккуратно разрезать их, чтобы потом прочесть письмо и вдернуть на то же место другие? Конечно, это работа не для грубых мужских рук, но для сего вполне могут быть привлечены искусные швеи… Что с вами, Виллуан? Что вы так побледнели? Что схватились за грудь?
– Ни-че-го страшного, граф. Минутное недомогание… это бывает со мной часто… дьявольщина… ничего, я научился это одолевать усилием воли. Боль уже прошла, не тревожьтесь. О чем бишь мы говорили?
– О том, что схожими нитками искусная швея…
– В том-то все и дело, все так сладить надобно, чтобы схожих ниток раздобыть было невозможно! У меня есть на сей счет некая мысль… я раздобыл нитки, которые сами по себе, быть может, единственные в природе. И то письмо, которое я повезу, будет прошито именно ими. Даже если, предположим, я буду перехвачен в дороге, задержан по каким-то причинам, опоен снотворным (ко мне трудно подобраться, однако никакую случайность нельзя исключить), ни один здравомыслящий человек не сможет вскрыть письмо, потому что сразу поймет: я немедленно обнаружу перлюстрацию. Разумеется, ради тех дворцовых сплетен, которые поставляете вы ко двору, я не стану принимать таких мер безопасности. Кстати, донос, который вы отправляете насчет моего у вас появления, запечатан простыми печатями? Тогда можете не сомневаться, что русские уже прочли о том, что прибыл к вам… как это вы писали? «Ставленник герцога Орлеанского и его опасных приятелей»?
– Что?! Откуда вам сие известно?! Неужели…
– Нет, не волнуйтесь, ваше письмо мною не было вскрыто. Однако вы забыли, что Жюль нес Григорьеву ваши черновики! Весьма неосторожно было не сжечь их. А впрочем, это даже неплохо! Ведь теперь ваш враг – то есть я – оказался вашим спасителем. Кто знает, каких еще благоглупостей понаписали бы вы, если бы я не воззвал к вашей бдительности, к вашей осторожности. Теперь вы мне обязаны и должны отплатить добром за добро.
– Вот как? И какого же добра вы от меня ждете?
– Мне нужны имена русских, которые сейчас находятся в Париже.
– Но их там несколько десятков!
– Мне нужны все имена. Собственно, можете не стараться ради подагрических князей или их обрюзгших жен. Меня интересуют имена молодых русских, которые отправились или намерены отправиться в Париж учиться, изучать чужую страну и ее язык. Мне нужны имена людей дерзких, любознательных, отважных, внутренне неблагонадежных и готовых войти в оппозицию с правительством Екатерины.
