Джон де Аленсон не сумел подавить вздох облегчения, когда увидел, что позолоченная шкатулка и ее зловещее содержимое исчезли в сумке паломника, идущего к усыпальнице святого Катберта в Линдисфарне. Монах пообещал по дороге доставить реликвию в Тьюксбери.
Так он и сказал своему другу коронеру, когда тем вечером они уселись за стол с кувшином красного анжуйского вина.
— Будем надеяться, что они как следует спрячут ее, — угрюмо ответил Джон де Вольф. — Даже думать не хочу, что еще какой-нибудь горемыка разбудит проклятье Барзака.
— Аминь! — провозгласил архидиакон, поднимая к губам кубок.
АКТ ВТОРОЙ
Оксфорд, 1269 год
Когда толстого мальчика, свернувшегося калачиком, обнаружили в святая святых аббатства святой Фридесвиды в Оксфорде, среди монахов поднялся переполох. Мальчика обнаружил рано утром в воскресенье брат Ричард Яксли, хранитель усыпальницы, и поначалу решил, что тот мертв. В первую очередь брат Ричард представил себе, какие катастрофические последствия это повлечет за собой для репутации аббатства, да еще прямо перед праздником святой покровительницы монастыря. Он решил, что это церкви, соперничающие в борьбе за внимание паломников, каким-то образом исхитрились осквернить святое место, и, взбешенный, поспешил поднять тревогу. Вскоре каменную усыпальницу окружили обеспокоенные монахи, с недоверием вглядываясь в шесть узких отверстий, по три с каждой стороны. Приор, Томас Брассингтон, тоже смотрел в одно из отверстий в форме изящного креста, заключенного в круг. Он и выразил вслух то, о чем думали все остальные:
— Как, скажите на милость, он туда забрался?
Раздался гул голосов — братья пытались решить загадку. Отверстия были очень маленькими, а мальчик внутри усыпальницы — очень крупным. Тут брат Ричард сконфузился. Именно он, как хранитель, отвечал за усыпальницу во время праздников, когда к ней допускалась публика. Усыпальница стояла в церковном приделе, позади высокого алтаря, на каменном возвышении. Предыдущей ночью брат Ричард отлучался, и ему не хотелось, чтобы приор узнал, куда он ходил. Глядя на фигурку, лежавшую поперек позолоченного гроба, в котором хранились останки святой, он высказал вслух еще одну очевидную мысль:
— А как мы его оттуда извлечем?
В этот момент из священного склепа раздался пронзительный голос:
— Привет, брат Ричард. А что я тут делаю?
Из тюка занавесей, образующих преграду для монахов, но позволяющих паломникам подойти этим утром к усыпальнице, показалось круглое, пухлое лицо. Гладкая физиономия выражала одновременно недоумение и искреннюю радость. Ричард Яксли ахнул, только сейчас узнав негодника.
