Ричард сердито запыхтел, но он понимал, что проиграл, и, кинув несколько гневных слов, он повернулся и чопорно пошел вверх по лестнице.
— Скатертью дорога! — пробормотал Гвин на ухо хозяину, глядя вслед шерифу. Тут сзади началась суматоха, и голос Томаса пропищал:
— У него припадок! Что с ним такое?
Они поспешно подошли к группе людей, столпившихся вокруг распятого узника. Спина Саймона изогнулась дугой, руки и ноги конвульсивно дергались, гремя цепями. Джон опустился перед ним на колени и увидел, что глаза его закатились, так что виднелись одни белки. Тут он еще раз сильно дернулся, опустился и затих.
— Черт, да он мертв! — пророкотал Гвин голосом, в котором звучало скорее недоверие, чем тревога. — С чего это он помер сейчас, а не когда его сдавливали?
Томас де Пейн посмотрел вверх с лицом более бледным, чем обычно, и перекрестился.
— Этот глупец, должно быть, трогал реликвию. Опять проклятье Барзака! — Он ветревоженно посмотрел на хозяина. — Коронер, во имя Пресвятой Девы, ни в коем случае не открывайте флакон!
В течение следующей недели жизнь коронера, его людей и посетителей «Куста» постепенно возвращалась в привычную колею. Неста, похоже, не пострадала от своего пребывания в Ружмонте, хотя некоторое время побаивалась подниматься вечерами на темный чердак. Шериф оставался по-прежнему надменным и отчужденным, ни словом не упоминая об этой истории в присутствии Джона. Его сестра, как всегда, вела себя с мужем угрюмо и обидчиво, не обращая внимания на его нерешительные благодарности за то, что помогла освободить Несту из лап Сиганда.
Оставалось только решить вопрос с проклятой реликвией. После того, как Джон забрал ее у Саймона Клейвера, он положил ее на подоконник в своей комнате в сторожевой башне, где Гвин хранил хлеб и сыр. Хотя коронер и относился скептически к проклятью Барзака, он все же решил пойти навстречу Томасу и не открывать бутылочку.
Через день или два Джон решил отдать реликвию Джону де Аленсону, чтобы тот поступил с ней, как сочтет нужным. Похоже, архидиакон более серьезно отнесся к могуществу реликвии, и после совещания в соборе, на котором епископ Маршал дал свое согласие, решили бесплатно предложить ее аббатству Гластонбери. Эта почтенная церковь стремилась собирать реликвии, которые привлекали паломников. С аббатом обменялись письмами, но великодушное предложение изящно отклонили. Видимо, в Гластонбери тоже знали зловещую историю реликвии и решили не рисковать и не пригревать на своей груди змею. По стране полетели письма, и в конце концов для сомнительной реликвии нашли пристанище в аббатстве Тьюксбери. Тамошний аббат счел святость своего заведения достаточной даже для древнего проклятья.
