Болдуин оставил рвоту и пошел поговорить с соседями. Саймон подошел к Молл.
— Как по-вашему, что здесь в действительности произошло?
— А я откуда знаю? Я лежала в постели.
— Совсем одна?
— Что такое? Вы ревнуете?
— Может, и так. А этого человека знали?
— Никогда не видела, — ответила она, отводя взгляд от Саймона.
— И кем он был?
— Я не понимаю, о чем вы.
— Он что-то натворил? И вы позвали своего сутенера, чтобы он стянул с вас парня, а тот его ударил? Если его убил ваш сутенер, вас никто обвинять не будет.
Она презрительно усмехнулась.
— Думаете, мой сутенер может сделать что-нибудь в этом роде? Да он при одной мысли обгадится. Он только женщин может запугивать.
— Значит, вы защищаете кого-то другого. Кого? Почему? Кто бы он ни был — он может снова напасть. Такая зверская бойня — он, должно быть, сумасшедший. — Он может убить снова, девушка. Может, в следующий раз он нападет на вас.
Она смерила его взглядом.
— Нет. Думаю, я в безопасности.
Когда Роба отпустили, он опрометью помчался вдоль по улочке и бежал до самого дома, где жили старые монахи. Там он нырнул в другой проулок и остановился с бешено колотящимся сердцем. Его почти поймали; и ужас его только усилился, когда он услышал приближающиеся тяжелые шаги. Так ходит городской бейлиф; и Роб зажмурился. В любой момент скрипучий голос Хранителя объявит о его заключении под стражу. И его поволокут в тюрьму, и он будет сидеть там до самого суда — и виселицы. Он это просто знал. Зачем он вообще…
Шаги прошли мимо, в сторону Восточных ворот, и Роб коротко выдохнул, как будто в последний раз.
Это ужасно. Он сбит с толку, он запутался. Брат исчез, Уилл мертв… кому можно довериться? Осталась только Энни, больше никого. Он должен рассказать ей, что случилось.
Он рванул по тропинке, мимо аббатства святого Николая, в городские трущобы. Когда-то здесь обитали францисканцы, но недавно переехали. За два года умерло девять братьев, потому что место было очень нездоровым. Теперь они получили шесть акров земли за городскими стенами.
Там, где они жили раньше, были построены хибарки: сначала поставили опоры из валявшихся вокруг бревен, потом их переплели ветвями, промазали глиной с соломой, а чтобы укрыться от дождя, сделали соломенные крыши.
Ни одна не была надежной; ни одна не была защитой от сырого ветра или ливня, и все-таки люди жили в них. Это служило доказательством того, какой жалкой была жизнь в более отдаленных районах: столько людей приходило, чтобы поселиться здесь, хотя все уже знали о дурном, зловонном воздухе и о том, сколько болезней он приносит с собой. Францисканцы ушли, зато другие, отчаявшиеся, почитали за счастье поселиться здесь.
