— Знаете, Михаил — сказал полковник, — Скажем, еврейский суд признает Иисуса Христа исторической личностью. Но для миллионов верующих — это ровным счётом ничего не меняет. Их вера основана не на доказательствах, а на чем-то другом, на чем-то, что лежит вне пределов исторической логики. И не в чуде вера, а как раз наоборот, сама вера является чудом.
— Вы, полковник, говорите словами апостола Павла.
— Правда? — Удивился тот. — И что?
— Говорят, у Павла не сложились отношения с Йаковом, братом Господним. Настолько не сложились, что Павел, как бывший стратег карательных экспедиций против "первых христиан" — ессеев, предпринял попытку физического устранения Йакова.
— Интересно. Очень интересно. — Глаза полковника ввинчивались в зрачки Михаила. — Нельзя примирить непримиримое. Да? Хотите попробовать? — Спросил полковник, гася окурок и поднимаясь. А Михаил почувствовал скрытый вызов, и жестяной взгляд начальника тюрьмы вернул его в реальность, где вся вселенная была заключена в пространстве крытки.
— Что-то я устал. — Сказал начальник тюрьмы. — На сегодня достаточно. Знаете, работа превращает меня в животное. — Полковник вышел из-за стола.
— Рад был беседе. О Павле у вас будет с кем поговорить. Сейчас, как я и говорил, вас переведут в санчасть. Отдыхайте, чувствуйте себя как дома.
— Спасибо вам, Сергей Валерьянович.
— Конвой! — Крикнул полковник Скрипник, — приветливо кивая Михаилу. Дверь кабинета распахнулась и на пороге нарисовалась фигура конвойного.
— Заключённый Левин! — Окликнул полковник Михаила. — А что это все про видение говорят. Это что, правда? Или какой фокус? Может, вы тоже у нас гипнотизёр?
Михаил посмотрел на полковника с удивлением. Он и протянул руку в сторону окна, куда-то указывая пальцем. Полковник и конвойный увидели одну картину, на которой…
…с двух сторон сходились на последнюю битву две невиданные равные силы: дети Света и дети Тьмы. А некто спускался на белом облаке на землю… И был он в белых одеждах, что белее белого, белее снега зимой.
* * *
И замкнул шеренгу последний левит из призванных. И вышли во след ему сыны колена Иуды, а за ними и сыны колена Вениамина. И вставали шеренги за шеренгой. И обращали мужи лица на все части света. И сияли на солнце их щиты, и блестели значки, и светились цветом спелой пшеницы золотые колосья пик и секир. И слова «Ободрения пред боем» вселяли священный трепет в сердца людей. Те слова жадно ловили в стане, и за его пределами. Те слова повторяли дети и женщины, старики и молодёжь. Те слова западали в сердца воинов, заставляя их биться чаще.
