Записки гайдзина | страница 2
Я повернул голову налево. В проходе стояла женщина в стиле Кустодиева, будто сошедшая с полотна «Купчиха за чаем». Она смотрела на мой откидной столик. Там, рядом с начатой банкой пива, лежал нераскрытый книжный том, по обложке которого бежали красивые буквы:
Владимир Шинкарев
«Папуас из Гондураса»
Женщина перевела взгляд на меня. Ее губы робко шевельнулись.
— Боже, — произнесла она. — Вы русский, да?..
— Русский, — кивнул я. — Как есть русский.
— Это надо же… Вот уж чего не ожидала… Русский… Здесь…
— А что такого?
— Ну, как-то… А можно я к вам присяду?
— Конечно… Пожалуйста…
Усевшись на соседнее место, она обдала меня духами и туманами.
— Вы знаете, японцы все такие курильщики… Невозможно высидеть! Вот, пришла в некурящий вагон. Хорошо, тут у вас место свободное оказалось.
— Ага, — сказал я.
— Повезло нам! — добавила она. — А то ведь могла бы и не заметить!..
— Что, — спросил я, — давно русских не видели?
— Ой, да мы в такой дыре живем! — сказала она скороговоркой и как-то очень доверительно.
— А где?
— Да тут везде! — она хохотнула и колыхнулась в плечах. — А живем далеко. Шашидо сити. Знаете?
— Нет.
— Конечно. Японцы такие беспардонные! Заслали в тьмутаракань…
— Вы работаете?
— Муж. У нас контракт. Он химик.
Почти без запинки она добавила:
— Синтез производных пирролоиндолов.
И небрежно повертела рукой: мол, понятно, о чем речь.
Затем последовал тяжелый вздох:
— Но жизнь тут!.. Я прям не знаю. Ехали, думали: цивилизация. А тут вон чего.
Она перевела дух, вгляделась в меня и спросила:
— Вы из Москвы?
Вопрос был пропитан такой горячей надеждой, что я счел долгом ее оправдать:
— Из Москвы.
А оправдав, сразу пожалел. Сейчас спросит, из какого я района. Что отвечать? Какие там есть районы? Арбат есть, Марьина Роща, Черемушки… Скажу, что из Черемушек.
— И давно здесь?
— Шесть лет.
— О, господи! — воскликнула она с таким сочувствием, как будто я стоял голый на пепелище. — Да как же это? Как вы смогли выдержать?
Не зная, что сказать в ответ, я взял банку с пивом и сделал несколько хороших глотков.
— Мы тут два года только, — продолжала она, — и уже на пределе. Как можно среди них жить?! Они все такие бестолковые!
— Хм, — сказал я, тряхнув банкой. На донышке плеснулись остатки.
— Ничего с первого раза не понимают. Все надо повторять дважды.
— М-м-м, — промычал я и вылил остатки в рот.
— И еще они очень любопытные.
— Ага. — Опустевшая банка вернулась к своему папуасу.
— Вы согласны?
— Даже не знаю…
— Только выйдешь на улицу, как они сразу на тебя смотрят.