– Извини, – улыбнулся Караваев, переходя на "американа".[20] – Совсем твой папка дурной! Ты же по-русски не понимаешь. Доброе утро!
– Здравствуй, – сказала девочка, но дверь шире не открыла.
– Я хочу маму, – сообщила она через мгновение и поджала губы.
– Мама спит, – сказал Илья, присаживаясь перед Вероникой на корточки и придерживая, норовящее слететь полотенце, на бедрах. – Давай дадим ей поспать. Она вчера устала, знаешь ли. Пусть поспит, хорошо?
– Я хочу кушать, – сказала девочка и посмотрела на Караваева с вызовом.
– Сейчас я тебя накормлю, – пообещал Илья. – Давай, я только умоюсь быстренько, оденусь и пойдем кушать.
Вероника на секунду задумалась, очень смешно нахмурив при этом брови, но, видимо, решила, что не много подождать может.
– Только ты не долго, – строго предупредила она. – А то я буду плакать.
– Я мигом! – Пообещал Илья и едва ли не бегом бросился в ванную.
Он действительно действовал быстро и споро, как когда-то в учебке Второго казачьего корпуса. Сполоснул лицо и руки, почистил зубы, оделся, и уже через минуту – до норматива в сорок пять секунд он все же не дотянул – снова был в коридоре.
– Ну, вот и я, – сообщил Караваев с приличествующей случаю улыбкой, но благодарности не дождался.
– Тебя долго не было, – категоричным тоном сообщила Вероника, впрочем, одновременно, открывая дверь шире, и выходя в коридор. – Где ты был?
– Я был в ванной, – объяснил Караваев, хотя девочка и так должна была это знать, ведь он ей говорил, да и дверь в ванную комнату из ее щели прекрасно просматривалась. – Извини, но надо же мне было одеться? Пойдем!
И он первым пошел в сторону кухни, слыша за собой топоток детских ножек и какое-то, то ли веселое, то ли совсем наоборот, сопение.
– Так, – сказал Караваев, останавливаясь посередине кухни. – Что будем есть?
– Цони! – сказала девочка, залезая на один из стульев около кухонного стола.
– Что такое "цони"? – спросил Илья, понимая уже, что влип. Он не имел ровным счетом никакого представления, что теперь, в конце двадцатого века, едят дети.
– Цони, – ответила девочка, глядя на Караваева, как на сумасшедшего, и снова нахмурилась.
"Черт!"
– Цони это слоник, – объяснила из коридора очень вовремя пришедшая ему на помощь Зоя. – Это такой йогурт с фруктами.
"Ну, да, – сообразил вдруг Илья, вспомнив обычные рекламные заставки на телевидении. – Это такие баночки…"
Но какие именно это баночки, он, разумеется, не знал.
– Боюсь, что у нас этого нет, – сказал он и, подойдя к холодильнику, удостоверился, что был прав. Какие-то продукты в холодильнике, конечно, наличествовали, но то, что здесь не было детских йогуртов, было очевидно и без дополнительной проверки.
