И сейчас же в тонкую стенку кто-то из наших соседей слева бухнул кулаком. Тут не только Никола, но и Лева разозлился:
— Ну, затянул, как голодный козел! — поморщился он.
Я захохотал. Но Валька, ничуть не смутившись, парировал с ходу:
— Левушка, дорогой! Не вижу логики в твоих умных речах. «Козлишь» ты, а козел, выходит, я? Да еще и голодный!
— Не голодный, так блудный, — ввернул все такой же хмурый Зуб.
В стенку опять бухнули. Теперь уже справа…
* * *
Лейтенант Круговая стояла за преподавательским столом и смотрела на нас спокойно и дружелюбно, не выказывая особого внимания нашему влюбленному. Мне поначалу показалось, что смотрела она даже чуть иронично. И вообще мы были малость уязвлены: учились, учились, а теперь нас — летчиков! — еще и эта краля будет учить. Педагог, черт возьми…
Да, но погоны! Хотя и на девичьих плечиках, но погоны лейтенантские, она — равная нам в воинском звании и служит, вероятно, не меньше нашего. Краем глаза я уловил взгляд Зубарева: он глядел на девушку, как на святыню, — с каким-то немым обожанием. Вот тебе и застенчивый! Да и Лева уставился как-то по-телячьи. Как бы и меня не повело… Она, кажется, и в самом деле ничего…
Главное, что меня приятно поразило, — ни одного мазка краски! Ни на ресницах, ни на губах — нигде. Все — свое, природой данное. Дурацкую косметику, бурно вошедшую в моду почти сразу после войны, я терпеть не мог.
И зачем только эти дурочки мажутся? И чем моложе, тем сильней. Из-за этого мы с, Зубаревым, еще будучи в подготовительной спецшколе ВВС, перестали ходить в соседнее ремесленное училище телефонисток. Они красились, как клоуны. Никола ворчал: «Вот штукатурятся!..» А Валька в одну такую размалеванную даже втрескался, но потом жаловался, что мыла наелся, когда поцеловал.
Примерно та же картина — «на щеках тэ-жэ, на губах тэ-жэ» — была и в медтехникуме, куда мы ходили на вечера из летного училища. Там студентки, наши ровесницы, «штукатурились» еще хлеще. Мы с Зубаревым даже и ходить туда не хотели. Но пристыдил Николай Сергеевич Шкатов, наш любимец. «Опомнитесь, дички! — укорил он. — Советский офицер, тем более летчик, должен уметь танцевать. И не как-нибудь, а блистательно!» Однако блистал там, пожалуй, лишь Валька. Он прямо-таки порхал по залу, то и дело меняя партнерш. Да и Лева старался — пыхтел как паровоз. А мы… Мы с Николой, когда объявляли «дамский вальс», спешили улизнуть в курилку…
Интересно, а Круговая танцует? Вот с кем Валька повоображал бы под музыку! Впрочем, думалось мне, ничего у Пономаря с ней не выйдет. Увидит она, разглядит, что он собой представляет, — сразу даст от ворот поворот. Вот смеху-то будет! — Я едва не рассмеялся, напрочь забыв, что сижу на уроке.
