Самому по себе лететь гораздо легче. Не зря, наверно, при перелете на юг поодиночке держатся ястребы. Они не подходят друг к другу ближе ста пятидесяти метров. Вроде и обозначают стаю, а тесноты не любят.
— Где вас там носит? — не утерпев, закричал Карпущенко. — Подтянитесь! Немедленно подтянитесь!
Его раздраженный голос заставил меня встряхнуться. Не хотелось выглядеть перед ним слабаком. Вспомнилось снисходительно-насмешливое: «Полуфабрикаты!» — и грудь обжег злой, жаркий толчок летного азарта. Я вдруг ощутил прилив свежих сил, будто у меня открылось второе дыхание. Тяжело? Ничего, мы еще поспорим! Я еще докажу!..
Сопки на горизонте казались облаками, а облака — сопками. Очертания наземных ориентиров в пасмурном небе были нечеткими, расплывчатыми. Я с трудом различил впереди перед собой еле заметную с высоты ленту бетонированной полосы. Какая она, однако, узкая! Да, это не учебный аэродром, тут нужен точный расчет для захода на посадку, а то и промахнуться недолго.
Приглушив моторы, я начал пологий спуск. Нос самолета нацелился в передний торец бетонки. Посадочный курс по приборам — градус в градус. Порядок!
При выпуске шасси и тормозных щитков бомбардировщик заволновался, пошел как бы по ухабам, то ощутимо взмывая, то проседая. И земля подо мной то опускалась, то снова вздымалась. Я успокоил машину триммером, еще раз проверил угол снижения. Вроде все нормально. Стоп, а это что? Это…
Справа и слева, словно стремясь зажать меня в клещи, разом взметнулись две угрюмые вершины. Самолет засквозил между ними, едва не задевая плоскостями припорошенные снегом склоны. У-у, канальи, чиркнешь крылом — амба!
Высотомер показывал почти полкилометра, а на уровне кабины, сливаясь в сплошные полосы, проносились и исчезали позади валуны, деревья, серые кочки лишайника. Экзотика, черт побери!
Будь она трижды неладна, эта северная экзотика! В момент подхода к земле летчику, как нигде, нужны полная собранность, выдержка и глазомер, а я отвлекся. И всего-то на какую-то долю секунды отвлекся, а когда опять перевел взгляд вперед, впору было зажмуриться. Бетонка и без того приближалась слишком быстро, а теперь бросилась на меня стремглав. Я рванул штурвал к себе и до упора затянул рычаги газа. Круто ломая траекторию спуска, бомбардировщик выровнялся, но вдруг, будто не желая садиться, опять полез вверх.
Резко, слишком резко! Кто же так работает рулями перед самым приземлением! И ветер. Я не учел встречно-боковой ветер, и машина взмыла. Высота сейчас должка быть не больше метра, а у меня…
