Карты Нил начинал чувствовать лишь в тот момент, когда партнер брал их в руки. При этом он никогда не различал отдельных карт, но отчетливо ощущал силу или слабость комбинации в целом и поступал сообразно своим ощущениям. Он достиг больших успехов в широком спектре карточных игр, от спортивного бриджа до салонного криббиджа, а уж в покер, особенно в классической его разновидности, не знал себе равных. Теоретически, в эту игру можно было бы вообще никогда не проигрывать, но это было бы недальновидно, да и скучно, так что время от времени Нил спускал значительные суммы, предпочитая поддаваться дамам и приятным, не очень богатым мужчинам. Шулеров он определял с первого взгляда и либо находил способ уклониться от игры с ними, либо, если удавалось нейтрализовать их жульнические приемчики, обдирал, как липку.
Его уникальное чутье распространялось не только на игры. Столь же безошибочно Нил «просвечивал» и потенциальных деловых партнеров, и потенциальных романтических партнерш. В итоге за семь лет у него не было ни одной убыточной сделки, ни одной интрижки, чреватой неприятными последствиями. Если, конечно, не считать таковыми щедрые прощальные подарки. Соболью шубку, бриллиантовое колье, крутой автомобиль, кош раю с модным домом — в зависимости от наклонностей и пожеланий оставляемой дамы. Репутация преуспевающего бизнесмена, удачливого игрока и галантного кавалера раскрывала перед Нилом все новые двери, что, в свою очередь, служило залогом новых викторий на всех трех фронтах.
Но чем многочисленней и весомей становились сами победы, тем более вялой и натужной оказывалась радость от этих побед. Еще один миллион, еще одна светская львица, ну и что? Жизнь блекла, теряла вкус, запах, цвет. Пространство все более напоминало пыльную театральную декорацию, люди, не исключая и себя самого — заводных кукол, манекенов. Путешествия, экстремальный спорт, кушетка психоаналитика, собирательство, религия, благотворительность — для заполнения мучительной, сосущей пустоты Нил испробовал все… или почти все, поскольку ангел-хранитель, способность к ироническому отстранению и врожденная брезгливость уберегли его от самых разрушительных путей. Вывод из всех исканий напрашивался один: жизнь его вступила в фазу угасания, медленного, но неотвратимого вползают в смерть, а сей процесс индивидуален и индивидуалистичен… Из этого островного убежища могла получиться вполне комфортная скорлупа, так сказать, протогроб. Здесь рудиментарное пространство общения само собой сожмется до библиотеки, телевизора, Интернета, наконец. А тела — тела будут сведены к необходимому минимуму, пожилой пары вышколенных слуг, суховатых и немногословных, хватит с лихвой.
