Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго... | страница 11
Много мне помогал покойный писатель Лев Шейнин, принимавший участие в Нюрнбергском процессе, — его рассказы о Геринге и Гессе отличались точностью, он много раз говорил с Герингом, и тот поведал ему целый ряд историй, ранее никому не известных.
Не могу не поблагодарить Романа Кармена, который в течении восьми месяцев прожил в Нюрнберге, работая над своей картиной «Суд народов».
Порой литература — в ее формальном выражении — оказывается подобной биллиарду. Удар одного шара по крепко сложенной «пирамиде» вызывает непредугадываемые движения по шершавому зеленому сукну стола, освещенного низкой и яркой лампой, словно бы обязывающей к тщательности, логике, точности.
Роман «Бриллианты для диктатуры пролетариата» начался с ленинского тома, где была приведена его записка члену Коллегии ВЧК Глебу Ивановичу Бокию по поводу хищений драгоценностей из Гохрана РСФСР. Драматизм этой записки был сам по себе законченным сюжетом для романа. В архиве Октябрьской революции я познакомился с запыленными папками Гохрана. Потом — поездка в Таллин, работа в библиотеках и архивах, встречи с самыми разными людьми, сбор по крупицам фактов, из которых должна была вырасти правда того времени.
Десять весенних дней сорок первого года, события в Югославии, реакция на эти события в Москве, Берлине, Лондоне и Вашингтоне, позволили мне подойти к серьезнейшей проблеме национализма в системе межгосударственных отношений.
Месяц, проведенный в Югославии с учеными, работа в архивах Белграда и Загреба, две недели, проведенные на маленьком острове Муртер, в доме рыбака Младена Мудрони-Бакарелла, который по утрам угощал меня рыбой, жаренной на оливковом масле, которое он сам давит, пробуя на пальцах, словно нефтяник — первую нефть, позволили мне написать роман «Альтернатива» и, как прямое его продолжение, после работы в институтах и библиотеках Польши и Чехословакии, после громадной помощи украинских ученых — роман «Тридцатое июня».
Можно ли считать, что Максим Исаев-Штирлиц, действующий в этих исторических хрониках, — фигура выдуманная? Ни в коем случае. Образ этого разведчика «списан» с нескольких ныне здравствующих людей, которым хочется принести благодарность за их великолепную, честную и смелую жизнь.
Глава первая
ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ
Счастье литератора — это когда он уверен, что его книги читают. В этом отношении я человек счастливый. О читателе я лишь и думаю, когда пишу, а не о том, как понравиться скорбным литературным снобам.