столом сидел Яков Андерман, представительный мужчина лет шестидесяти.
Его глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, смотрели холодно и неприветливо. Усталый вид, волосы, редкие на макушке, зато пушистые на висках, беспорядочными прядями свисали за уши. Правая щека иногда дергалась от тика. От него разило табаком и дешевым лосьоном после бритья.
Из белой, расстегнутой на груди рубашки торчали густые седые волосы. Сногсшибательно модные синие итальянские брюки совершенно не вязались с помятым обликом Андермана.
Он мрачно поглядел на вошедших.
— Только избавьте меня от ерунды насчет министерства труда. Вы из полиции. Так что выкладывайте, зачем пришли, и убирайтесь, — резко заявил он.
— Почему вы решили, что мы полицейские? — спросил Мэлоун.
— За свою жизнь мне пришлось пожить в разных странах. Я пришел к выводу, что вы одинаковы по всему свету. — Он постучал себе по кончику носа. — Я вас чую.
Сдержав ярость, Мэлоун достал удостоверение и толкнул по столу к Андерману, который мельком взглянул на него и швырнул обратно.
— Ну и что из этого? Ну, я потрясен. Что дальше?
— Слушай, приятель. Советую сменить тон. Мы здесь по службе. Если ты отказываешься помочь нам здесь, я вытащу твою толстую задницу в полицейский участок и произведу на ней соответствующую операцию. Понял, приятель?
Дэвид Анкори сделал шаг к Мэлоуну. Старлинг Джонсон преградил ему путь.
— Спокойно, парень. Спокойно.
Андерман поднял руку, останавливая Анкори. Достал сигарету «Голуаз» и закурил. Закашлялся, потом улыбнулся и пожал плечами.
— Трудная была неделя. У всех бывает, верно? Так чем могу служить? — спросил он, попыхивая сигаретой.
— Мы расследуем убийство Сары Айзингер. Она ведь работала у вас? — спросил Мэлоун.
— Да, я читал о ее смерти. Но почему вы сразу не сказали?
— Дело в том, что многие не хотят говорить с полицией, но у всех найдется время потолковать с представителями правительства Штатов.
— Ясно. — Андерман стряхнул пепел в пепельницу. — Мне трудно представить, что кто-то мог желать смерти Сары. Она была такой милой девушкой.
И Андерман рассказал Мэлоуну, что Айзингер работала у него четыре года. Потом однажды прибежала в контору и гордо заявила, что уходит, увольняется.
— Сказала, почему уходит?
— Ей не понравился великий американский образ жизни. Сказала, что хочет найти себя. Бродить по пляжам без лифчика, босиком, ощущая ногами песок, слушать космическую музыку волн, и прочая ерунда. Слюни разочарованных.
