— Я думай, — говорил он, показывая пальцем повыше лба, — а это мысли… — и прятал записки в широкий рукав.
Венюков как-то сказал генерал-губернатору:
— Это явный шпион! Может быть, его не стоит пускать в лагерь?
— Ни в коем случае, — возразил генерал. — Пусть ходит и смотрит. Я распорядился, чтобы Шишмарев давал ему иногда мелкие подарки.
Подарки У-бо брал с охотой, особенно ему нравились небольшие слитки серебра с клеймом. Получив очередной подарок, он проворно прятал его в глубокий карман, а после этого проводил ладонью вокруг шеи, что должно было обозначать, что за дружбу с русскими ему угрожает петля.
Как-то он сообщил Венюкову, что скоро на пост прибудет посольство от айгуньского амбаня, чтобы поздравить цзянь-цзюня Муруфу, так китайцы величали генерал-губернатора Муравьева, с благополучным прибытием. Генерал велел передать, что будет рад послам.
В один из июньских дней со стороны Айгуня показались две большие джонки — плыли китайское посольство и охрана. На берегу гостей встретил полковник Моллер с почетным караулом из взвода солдат. Послов оказалось трое. Моллер повел их к генеральской палатке. Там против входа у полотняной занавески, делившей палатку на приемную и спальню, стоял коротенький, обитый ситцем, походный диванчик. На нем в ожидании гостей уже сидел генерал в парадном одеянии. Слева от него, на складных стульях расположились Шишмарев, Венюков и начальник казачьего поста есаул Травин. Свой гнев по отношению к нему генерал сменил на милость и обращался к пожилому казаку теперь только по имени и отчеству.
Но вот в палатку вошли китайские представители: угрюмый и молчаливый гусайда — полковник, офицер чином поменьше, как доложил перед этим У-бо, — звание его соответствовало майорскому, третий китайский офицер был секретарем.
При входе послов Муравьев встал, приветствовал их и усадил на стулья по правую руку от себя. Проворный Убошка стал за спиной майора, готовясь переводить. Он, конечно, был осведомлен, что гусайда прислан для придания большего веса делегации, а главный разговор поведет майор. Майор покашлял в ладонь и заявил, что они прибыли, чтобы передать чувства самой сердечной дружбы амбаня к цзянь-цзюню Муруфу. Он даже прижал обе руки к сердцу, чтобы подчеркнуть, как велика эта сердечность.
Подождав, пока У-бо переведет, майор продолжал:
— Милостивый амбань, желая засвидетельствовать вещественно свое глубокое уважение к русскому цзянь-цзюню, просит оказать ему честь и принять скромные, почти ничтожные подарки. Подарки эти не богаты, но это лишь потому, что сам амбань недавно в этой высокой должности и не успел еще разжиться.
